Без слуха, без зрения, с затуманенным разумом
В настоящее время в доме-интернате находятся около 200 воспитанников в возрасте от 3 до 23 лет. Здесь работают 360 сотрудников: воспитатели, педагоги, психологи. Многочисленность персонала объясняется сложностью задач, которые приходится решать в Сергиевом Посаде.
«Значительную часть наших воспитанников составляют дети и молодые люди, имеющие серьёзные нарушения не только физического, но и умственного развития. Большинство являются слепоглухими, но не все… У нас также есть незрячие мальчишки и девчонки с хорошим слухом, но обременённые другими патологиями», — объясняет Галина Константиновна.
Что директор считает самым главным в своей работе? «Самое главное — всегда быть рядом.
И с ребёнком, и со взрослым человеком. Для слепоглухого очень важен тактильный контакт, чтобы его взяли за руку, обняли за плечо…
Необходимо, чтобы наши воспитанники постоянно чувствовали присутствие любящих и понимающих людей, чтобы они воспринимали учителей и воспитателей как друзей и помощников».
При этом Г.К. Епифанова подчёркивает, что помощь и поддержка инвалидов должна сочетаться с предоставлением каждому человеку — большому и маленькому — максимально возможной свободы. «Основные педагогические принципы последних десятилетий состоят в том, чтобы видеть личность в каждом ребёнке, дать ему возможность проявить самостоятельность, раскрыть свой потенциал. Учитель должен прислушиваться к мнению учеников… Все эти постулаты применимы к обучению и воспитанию слепоглухих. Да, наши воспитанники в бытовом плане очень зависимы от помощи окружающих. Но им надо предоставить возможность делать самостоятельно то, что они могут, распоряжаться своим свободным временем и т.д.».
Обучение домоводству — важная часть реабилитационного процесса
Что самое сложное для сотрудников дома-интерната и его директора? «Многие наши гости, в том числе и журналисты, думают, что главную проблему составляет сама слепоглухота. Конечно, эта «комбинированная», трагическая по своей сути, инвалидность накладывает огромные ограничения на человека. Но слепоглухоту мы научились преодолевать, существуют успешные методики обучения таких детей и поддержания коммуникации со взрослыми… Но когда к поражению слуха и зрения «прибавляется» затуманенный разум, это создаёт трудноразрешимую проблему».
Галина Константиновна говорит, что любой прогресс в развитии детей с особенностями интеллекта она воспринимает как «маленькое чудо». Конечно, эти воспитанники никогда не смогут догнать своих сверстников с нормальной структурой головного мозга. Но каждый шаг такого ребёнка в познании мира, в освоении навыков самообслуживания и коммуникации с окружающими — это значимое событие.
Путь от волонтёра до директора
Дом-интернат был создан в Сергиевом Посаде (Загорске) в 1963 году. Тогда Галине Константиновне было 15 лет, она училась в школе. «Я пришла в дом-интернат в первый год его существования. Поэтому вся история этого заведения за полвека прошла на моих глазах».
Будучи школьницей, Г.К. Епифанова попала сюда в качестве волонтёра. Впрочем, в советские времена этот термин не использовался.
Волонтёры назывались «общест-венниками», общественными, комсомольскими и партийными активистами. Почему пятнадцатилетнюю девушку заинтересовал дом-интернат для слепоглухих? «Сначала мне просто стало любопытно. Нам в школе, в школьной комсомольской организации, рассказали, что в Загорске создано такое уникальное учреждение, единственное во всём Советском Союзе, предназначенное для детей, которые не видят и не слышат… Всем желающим представилась возможность пойти туда в гости, познакомиться с ровесниками. Конечно же, я согласилась! Контакты с местными городскими школами существовали ещё в то время, в шестидесятые годы. Есть они у нас и сейчас».
Сначала Галиной Епифановой двигало простое юношеское любопытство. Ей было интересно понять, каким образом слепоглухие дети и подростки общаются с окружающими, как они учатся, как отдыхают, чем увлекаются. Она довольно быстро освоила «дактильную азбуку», с помощью которой можно вести диалог со слепоглухими.
В дактильной азбуке — её ещё кратко называют «дактиль» — каждой букве или знаку препинания соответствует определённый жест. Этими жестами пользуются и глухие люди. Отличие состоит в том, что инвалиды по слуху воспринимают жесты зрительно, а слепоглухие — тактильно, по системе «рука в руке». Каждый жест они чувствуют на своей ладони. Чтобы задать слепоглухому человеку какой-то вопрос или что-то ему сказать, необходимо «выстукивать» каждую букву на ладони.
Кроме дактильной азбуки, слепоглухие — так же как и зрячие глухие — используют «язык глухих» (жестовый язык). Отличие состоит в том, что в языке глухих каждый жест обозначает не отдельную букву, а понятие (радость, движение, приветствие и т.д.) или даже целое предложение. Конечно, общение с помощью жестового языка происходит гораздо быстрее, экспрессивнее и эмоциональнее, чем с помощью дактильной азбуки, но освоить этот язык для зрячеслышащего человека довольно сложно.
«Когда я стала общаться со слепоглухими ровесниками, в частности, с Александром Суворовым и Сергеем Сироткиным, будущими участниками «Загорского эксперимента», то поняла, что между нами — слепоглухими и зрячеслышащими — гораздо больше общего, чем различий. Я воспринимала этих парней и девушек не как «инвалидов», а просто как своих друзей и добрых знакомых».
Общение облегчает и тот факт, что многие слепоглухие неплохо владеют навыками обычной устной речи. Они не слышат себя, но при этом могут внятно сказать всё, что им нужно.
Обучение слепоглухих детей рельефно-точечному (брайлевскому) шрифту
Галина Епифанова изначально не рассматривала дом-интернат как будущее место работы. Она просто приходила туда, чтобы пообщаться, помочь в проведении различных мероприятий: праздников, экскурсий. После школы Галина окончила Московский государственный педагогический университет по специальности «дошкольное воспитание». Она вернулась в родной Загорск, стала работать методистом в детском саду, потом перешла на должность сотрудника городского отдела народного образования.
В 1981 году Г.К. Епифановой предложили стать воспитателем в доме-интернате (в то время он назывался «детским домом»). «В восьмидесятые годы у нас не существовало отдельных ставок для педагогов. Воспитатель должен был заниматься и учебной, и воспитательной, и реабилитационной работой, — делится воспоминаниями Г.К. Епифанова. — Я поняла, что мне не хватает специальных знаний. Поэтому заочно получила второе высшее образование по дефектологии (специальной педагогике) в Московском государственном гуманитарном университете им. М.А. Шолохова». В 1986 году Галина Константиновна стала заместителем директора дома-интерната по учебно-воспитательной работе, в 2000 году ей доверили пост директора.
С детьми и взрослыми надо общаться по-разному!
В настоящее время в доме-интернате живут 200 инвалидов от 3 до 23 лет. Двадцать пять из них являются детьми-сиротами. Учебный, воспитательный и реабилитационный процесс проходит в многочисленных мастерских, учебных классах, залах для адаптивной физической культуры, специальных сенсорных комнатах, обеспечивающих психологическую разгрузку. В летнее время все желающие могут поехать на море, в Геленджик. Все расходы в этих поездках берут на себя спонсоры.
Ещё совсем недавно здесь находились и взрослые слепоглухие люди старшего возраста. Почему от этой практики решили отказаться? «Изначально в советское время дом-интернат создавался именно для детей. Предполагалось, что после окончания школьного курса молодые инвалиды будут возвращаться в семьи, к родителям, к родственникам. А если человеку не могут обеспечить уход в семье, то его должны принять «взрослые» дома-интернаты», — объясняет Г.К. Епифанова.
Но в девяностые годы эта система «сломалась». Многим выпускникам дома-интерната было просто некуда возвращаться, так как в семьях их «не ждали», а «взрослые» интернаты для инвалидов были недофинансированы. Там не было специалистов, не было ресурсов, чтобы помочь мужчинам и женщинам с такой тяжёлой инвалидностью.
«В то время мы, конечно, не могли отпускать повзрослевших детей «в никуда». Поэтому они и оставались в доме-интернате на неопределённое время. Но сейчас ситуация изменилась: в семьях появилось больше возможностей для ухода за инвалидами, возникли современные дома-интернаты для взрослых людей с ограниченными возможностями здоровья, в том числе в Московской области. Поэтому мы и решили ограничить срок пребывания в учреждении возрастом до 23 лет».
Почему был выбран именно этот возрастной ценз? До 23 лет слепоглухие люди — в первую очередь, с сохранным интеллектом или незначительными нарушениями развития головного мозга — успевают освоить школьную программу.
«Я против того, чтобы дети и взрослые находились в одном доме-интернате. Это было бы неправильно с точки зрения их реабилитации и качества жизни. Ведь дети — вне зависимости от состояния их здоровья — всегда находятся под опекой взрослых, — объясняет свою позицию Галина Константиновна. — Хотя в последние годы и десятилетия детям предоставляется гораздо больше свободы и самостоятельности, чем раньше, они всё равно живут по правилам, которые для них установлены «свыше»… А взрослые инвалиды, в том числе и слепоглухие, хотят, по возможности, самостоятельно распоряжаться своей жизнью. Они стремятся и личную жизнь устроить.
У них тоже, так же как и у здоровых сограждан, есть тяга к противоположному полу. Конечно, гораздо лучше, если взрослый человек живёт в семье (своей собственной или родительской). Но если такой возможности нет, то необходимы специальные учреждения».
Продукция свечной мастерской продаётся в храмах Сергиева Посада
Впрочем, Галина Константиновна и другие сотрудники дома-интерната не забывают о воспитанниках и после того, как они покинули заведение в Сергиевом Посаде. Во-первых, всегда можно приехать в гости. В доме-интернате есть специальные гостевые комнаты. Во-вторых, директор внимательно следит за тем, как складываются судьбы тех, кто здесь раньше жил и учился. При необходимости в содружестве с различными благотворительными организациями, в том числе с фондом «Со-единение», им оказывается помощь.
