Интервью с заместителем директора по научной работе, руководителем отдела глаукомы ФГБНУ «Научно-исследовательский институт глазных болезней», вице-президентом Российского глаукомного общества, доктором медицинских наук, заслуженным врачом РФ, профессором Валерием Петровичем Еричевым.
— Валерий Петрович, наука — это творчество, как поэзия, живопись. В какой мере эти слова относятся к Вам?
— Наука — это, безусловно, творчество. Здесь было бы уместно вспомнить слова К.Г. Паустовского, который говорил, что если отнятьу человека способность мечтать, то отпадает один из самых мощных стимулов, рождающих культуру, искусство, науку. Для ученого наука — это все: красота, истина, образ жизни, мышления, линия поведения, дисциплина, чувство солидарности. Неотъемлемым качеством научного работника является трудолюбие. Необходимо выработать в себе выдержку, терпеливость при постановке любого научного эксперимента, поскольку на первых этапах работы неизбежны мелкие неудачи, связанные зачастую с несовершенной методикой. Каждый, кто посвятил свою жизнь работе в той или иной области человеческих знаний, должен это понимать. Эпизодическое занятие наукой — непродуктивно; наука — это не работа, это нечто, что захватывает тебя целиком, и это увлечение должно стать смыслом жизни, по-другому просто не может быть. Я боюсь приблизить себя к этим понятиям, но мне бы хотелось считать свою жизнь полностью посвященной науке. Сегодня наука является сверхсложной социальной системой, результаты работы которой образуют основу развития современного общества.
В связи с этим особое значение приобретает ответственность тех, кто обеспечивает и создает условия для развития науки. Только в этом случае возможна творческая реализация мыслей, идей.
— Кого Вы имели в виду, когда говорили о людях, обслуживающих науку?
— Ученые и научные учреждения не могут существовать сами по себе, изолированно от общества. Я бы не хотел применять слово «обслуживают», но это те специалисты, от которых зависит материально-техническое обеспечение научного процесса. Если для профессионалов наука также является творчеством, тогда возможна высокая эффективность научного процесса. К большому сожалению, такое понимание есть далеко не у всех, и, безусловно, это — большой ущерб для развития науки.
— Люди, занимающиеся наукой, отдают себе отчет в том, что это творчество? Для многих это, скорее, ремесло, механическая работа.
— Последние Ваши слова сегодня более актуальны, чем 30-50 лет назад. К сожалению, мы поставлены в непростые условия. Абсолютно преданных науке людей становится все меньше. Но они, безусловно, есть, и это выдающиеся ученые, которые бескорыстно вносят свой вклад в развитие науки, работая над сложнейшими проблемами, и достигают больших результатов.
— Что для Вас, как ученого, самая большая тайна?
— Непознанность.
— Наверное, это, прежде всего, относится к медицине, связанной с изучением человека, или непознанность — понятие более широкое?
— Я бы распространил это понятие на более широкие сферы, но применительно к медицине это ближе всего к действительности. Мы располагаем гигантским объемом информации, но многое остается непознанным; мы знаем несоизмеримо мало. К предмету, которым я занимаюсь всю свою профессиональную жизнь, это относится в абсолютной степени. Мы многое поняли, но не знаем основного — причину заболевания. Без знания причины все последующие действия — малопродуктивны.
— Многочисленные дискуссии о финансовых проблемах, о непродуманных нововведениях, о падении престижа науки создают в обществе мнение о научном кризисе. Нынешняя тенденция к заорганизованности и тотальной отчетности многих тревожит. Чиновники считают, что раз они проводят реформы, то знают, как лучше. Ваше мнение по этому поводу? Какой Вам видится связь между проходящими в России реформами науки и образования?
Молодой специалист
— Наука и образование, по своей сути, процессы близкие; между реформой образования и науки прослеживается тесная взаимосвязь. Преобразования в этих сферах должны проводиться только после того, как будет строго выверена линия поведения, цель и вектор реформ. Сломали пусть не всегда логично выстроенную, но относительно продуманную систему, которая решала важные задачи. Слом старой модели не привел к созданию новых механизмов, которые могли бы поднять на более высокую ступень. А ломать, как известно, всегда легче, чем строить. И, прежде чем что-то строить, должен быть обоснованный проект, который учитывал бы не только общие контуры, но и все мелочи, только тогда он будет эффективен. У нас нет глубоко проработанной идеи. Отсюда — столько проблем. Бессвязные действия, именуемые «реформами», ничего общего с ними не имеют.
С высоких трибун озвучиваются важные и полезные цели, но механизмы их достижения чаще всего непродуктивны. Декларируется, что каждому пациенту должны быть доступны высокотехнологичные методы диагностики и лечения. Это очень важно и правильно, но методы реализации этого тезиса не решают поставленных задач. Судя по тому, что мы узнаем из новостных программ, вложения в реформу огромны. И если бы программа версталась в соответствии с концепцией долгосрочного развития и вложения были бы направлены на выполнение приоритетов хорошо продуманной доктрины, мы бы имели сегодня более эффективный результат. Пользоваться современной техникой, применять совершенные технологические приемы, заложенные в новейшем оборудовании, должны специалисты высочайшего класса, а их недостаточно.
Здравоохранение будет только тогда эффективным, когда пациент в любом регионе может получить помощь на самом высоком уровне.
— В свое время много нареканий можно было услышать в адрес прежнего министра, Т.А. Голиковой, мол, она не врач, отсюда — все беды. Теперь министр — врач, однако, проблем меньше не стало. Появились хорошо оборудованные центры, а работать на современной технике, как Вы справедливо отметили, порой некому.
— Действительно, были вложены сотни миллиардов рублей на так называемую «модернизацию» медицины, на приобретение очень дорогостоящего оборудования, на котором должны работать квалифицированные кадры. Технически можно научить человека нажимать в определенной последовательности 10-15 кнопок и получить данные, но информация, протокол исследования, должна быть правильно расшифрована, чтобы врач мог использовать ее для диагностики и лечения, сделать заключение. Именно в этой области чаще всего возникают проблемы. Часто мы слышим, что качество жизни граждан повышается благодаря квалифицированной медицинской помощи. Важная роль в этом направлении принадлежит оснащению областных и районных больниц современным оборудованием. Но в жизни не все так просто.
Предпринимаемые меры недостаточны, должна быть безупречная система, которая раньше называлась «организация здравоохранения». А если ее нет, никакие дорогостоящие «железки» проблему не решат; а напротив, будут создавать дополнительные трудности. Кроме того, врачам не хватает элементарного сострадания к больным, что порой приводит к трагическим исходам. Кто-нибудь «принимает к сведению» результаты ТАКОЙ работы? Нет, но при этом «наверх» идут победные реляции, ласкающие слух вышестоящего начальства.
По статистике с 2002 года продолжительность жизни в России выросла почти на 5 лет. Ну, как это возможно? Совершенно нереально! Рост продолжительности жизни достигается десятилетиями тяжелейшего труда и не только органов здравоохранения. Говорят, что снижается детская смертность, а вчера в новостной программе я услышал ужасающие цифры детской смертности в одном из регионов России.
— Продолжается ли процесс «укрупнения-оптимизации»?
— Если бы я имел четкое представление о том, что такое «укрупнение», тогда мог бы конкретно ответить на вопрос. Объединение поликлиник, больниц, институтов? Два года назад в Москве произошло объединение: вместо поликлиник появились межрайонные центры. И завершилась такая «оптимизация» сокращением сотен докторов и медработников. По откликам пациентов и врачей, работавших ранее в поликлиниках и перешедших на работу в центры, положение с оказанием медицинской помощи не улучшилось. Возможно, преобразования и должны включать такие мероприятия, как «укрупнение», но оно не должно создавать трудности ни для развития науки, ни для развития здравоохранения.
— Что, на Ваш взгляд, должно обеспечить рост результативности научных исследований? Какие условия и стимулы должны быть созданы для сохранения и поддержки ведущих научных школ?
— Составляющих, которые должны обеспечить рост научных достижений, много. Я бы выделил два: интеллект и инвестиции. Интеллект, судя по печальным признакам оттока мозгов за границу, у нас есть. В вопросе инвестиций — все сложнее, примеры — на КАЖДОМ шагу, на ЛЮБОМ уровне. Современные научные исследования должны проводиться с использованием высоких технологий, передовых методик и т.д. Кроме того, должны развиваться междисциплинарные связи с другими научными учреждениями, что в нынешних условиях требует серьезных финансовых затрат. Иными словами, развитие науки невозможно без масштабной финансовой поддержки со стороны государства, если речь идет о государственном учреждении, однако рассчитывать на быструю отдачу не приходится. В науке не может быть принципа: «инвестиции утром — вечером результат».
Студенческие годы
— Как часто необходимо обновлять оборудование в научно-исследовательском институте? И как это происходит на самом деле?
— Для выполнения исследовательской работы необходимо иметь современное оборудование, с этим нельзя не согласиться. К счастью, в институте такое оборудование есть; если не новейшее, то новое, позволяющее выполнять значительный объем научно-исследовательских работ. Однако для того чтобы обеспечить соответствие этой работы мировому уровню, аппаратура должна постоянно обновляться, причем не в связи с физическим, а прежде всего с моральным износом. У нас, к сожалению, обновление происходит только тогда, когда прибор уже нельзя использовать, что опять же связано с проблемой финансирования. Техника очень дорогая, при этом для проведения научно-исследовательских работ требуется не один прибор, а целая линейка, и на это, естественно, нужны деньги.
