Интервью с директором Санкт-Петербургского филиала ФГАУ «МНТК «Микрохирургия глаза» им. акад. С.Н. Фёдорова», д.м.н., профессором Э.В. Бойко
Заслуженный врач РФ, председатель Санкт-Петербургского научного общества офтальмологов, д.м.н., профессор, полковник военно-медицинской службы запаса Э.В. Бойко является постоянным читателем и давним другом газеты «Поле зрения». Наши прошлые встречи проходили в стенах в Военно-медицинской академии им. С.М. Кирова, где Эрнест Витальевич занимал должность начальника кафедры и клиники офтальмологии — главного офтальмолога Министерства обороны РФ.
В феврале 2015 года после ухода в запас с действительной военной службы он возглавил Санкт-Петербургский филиал ФГАУ «МНТК «Микрохирургия глаза» им. акад. С.Н. Фёдорова». Возникло желание расспросить нового директора о сегодняшнем дне и планах развития вверенного ему учреждения. Разговор не мог не коснуться и научно-педагогической, и лечебной деятельности самого Эрнеста Витальевича.
«Поле зрения» не может существовать без обратной связи с авторами и читателями. Накануне важной даты в истории редакции — пятилетия со дня выхода первого номера — хотелось поподробнее поговорить о роли профессиональных СМИ в жизни офтальмологического сообщества. Какие публикации хотел бы видеть профессор Бойко на наших страницах? Чего он ожидает от нашего небольшого редакционного коллектива?
Почему офтальмологам не дают Нобелевских премий?
— Эрнест Витальевич, позвольте начать наш разговор с необычного вопроса. Мы встречаемся с Вами в октябре. Ежегодно в течение этого дождливо-осеннего месяца одним из главных мировых событий становятся известия о присуждении Нобелевских премий. К огромному сожалению и разочарованию, учёному-офтальмологу Нобелевская премия была присуждена всего один раз за всю историю этой престижной награды. И произошло это событие более ста лет назад. Неужели за прошедшее столетие наша научная дисциплина не подарила миру представителей, достойных самой высокой оценки?
— Отсутствие Нобелевской премии — это, разумеется, далеко не самая актуальная проблема отечественной и мировой офтальмологии. Но вопрос на самом деле вполне правомерный. Первый и единственный раз Нобелевская премия была присуждена шведскому учёному Альвару Гульстранду в 1911 году. Это великий учёный — изобретатель щелевой лампы, исследователь рефракции глаза. В последние сто лет никому из наших коллег не удалось побывать на Нобелевском Олимпе, и тому есть причины.
— Но почему так получается? Для меня это остаётся загадкой… Почему премии в области медицины всегда достаются представителям других дисциплин, а не нашим коллегам?
— При выборе лауреатов в области физиологии и медицины предпочтение без сомнения отдается тем, чьи достижения оказывают значительное влияние на общее здоровье человека, продолжительность жизни, борьбу с серьезными общими заболеваниями. При этих критериях и большом конкурсе чисто офтальмологической тематике сложно тягаться, например, с онкологией или иммунологией. Кроме того, Нобелевская премия — это не только награда для конкретного учёного или научного коллектива. Она отражает общественные настроения. Она показывает, какие темы, какие проблемы в первую очередь волнуют человечество.
— Это немного странно. Ведь зрение — важнейшее из человеческих чувств.
— Для каждого отдельного человека сохранение зрения очень важно. Должен сказать, что Нобелевские премии, правда, не по медицине, а по физике и химии сыграли огромную роль в развитии офтальмологии. Особенно приятно, что одни из самых значимых для нашей специальности премии были присуждены отечественным ученым, таким как академики Н.Г. Басов, А.М. Прохоров и Ж.И. Алферов за открытия в области лазерных явлений. Без этих технологий просто невозможно представить себе современную офтальмологию.
— Зрение — это величайший дар, который врачи-офтальмологи стараются сохранить для каждого пациента на максимально долгий срок. Неужели общество и государство это не ценят?
— Я бы не стал делать такие выводы... В любом случае, здесь открывается огромное поле деятельности для средств массовой информации, в том числе и для газеты «Поле зрения». Если ваше издание сможет не только заинтересовать профессионалов, но и способствовать повышению общественного интереса к нашей специальности — это будет замечательно! Тогда и Нобелевская премия для учёного-офтальмолога станет вполне реальной.
Прием ветерана ВОВ в канун 70-летия Победы
— Недостаток общественного интереса — это единственная причина отсутствия высших международных наград у глазных врачей? Или есть и другие причины?
— Любопытный феномен, на который Вы обратили внимание — это не сознательная дискриминация, а соединение нескольких факторов, из которых главным является завещание Альфреда Нобеля, в котором определен принцип вручения премии — «тем, кто в течение предыдущего года принёс наибольшую пользу человечеству…» Повторю, офтальмологам сложно тягаться с фундаментальными или клиническими науками, влияющими на продолжительность жизни. В то же время значительная часть достижений в современной офтальмологии связана с исследованиями физиков, химиков, физиологов…
Конечно, роль учёных-офтальмологов, сумевших применить эти достижения в лечебном процессе, тоже очень велика. Но прикладная наука гораздо реже удостаивается высших научных премий, чем авторы фундаментальных разработок.
Ещё один фактор, который необходимо учитывать — это сложность в современном мире определить авторов или научные коллективы, которым принадлежит первенство, приоритет в научных разработках. Современные офтальмологические технологии являются результатом творческой работы сотен и тысяч учёных, врачей, фармацевтов, технологов из различных стран мира. Первооткрывателей-одиночек в научном мире остаётся не так много… Нелегко выявить кандидатов, достойных высоких наград!
— Кто из учёных-офтальмологов, на Ваш взгляд, достоин Нобелевской премии, но так её и не получил?
— Я не стану называть учёных-современников, чтобы не вызывать бесплодной дискуссии или каких-то личных обид. Но несколько имён из прошлого не могу не упомянуть. Это, например, великий офтальмолог Альбрехт фон Грефе, описавший триаду признаков при глаукоме и предложивший хирургические методы её лечения. Это немецкий учёный Герман Гельмгольц, который изобрёл офтальмоскоп и впервые увидел глазное дно. Но они жили в девятнадцатом веке, а премия по медицине стала вручаться только с 1901 года. Поэтому они её и не могли получить…
Швейцарский учёный Жюль Гонен в начале двадцатого века предложил принцип лечения отслойки сетчатки, заключающийся в блокировании ее разрывов. Это позволило предотвратить слепоту у миллионов людей. До его открытия, которое стало находить применение с начала тридцатых годов, отслойка сетчатки практически не лечилась.
Выдающимися достижениями в мировой офтальмологии являются изобретения и внедрение факоэмульсификации (Чарльз Кельман), имплантации интраокулярных линз (Гарольд Ридли), закрытой витрэктомии (Роберт Махамер). Эти методы произвели настоящую революцию в лечении катаракты и болезней сетчатки. Но, увы, эти офтальмологи также не удостоились Нобелевской премии.
Среди российских учёных Нобелевской премии, конечно же, был достоин Святослав Фёдоров, который своими научными разработками и созданием системы МНТК принес огромную пользу человечеству.
— Вы сказали, что не хотите называть имена современников — возможных кандидатов на Нобелевскую премию. Но всё же хотелось бы узнать Ваше мнение о наиболее интересных событиях и явлениях в мире офтальмологической науки за последние десять лет, которые были бы достойны высшей научной награды.
— На самом деле в офтальмологии происходят грандиозные преобразования. «Эпоха великих открытий» в нашей научной дисциплине ещё не завершилась. Поэтому работать учёным-офтальмологом так интересно!
За последние десять лет получил распространение метод оптической когерентной томографии (ОКТ). Впервые офтальмологи смогли получить прижизненный гистологический срез сетчатки. Это имеет принципиальное значение для диагностики и лечения самых различных заболеваний сетчатки.
Революционным прорывом в офтальмологии можно назвать внедрение ангибиторов ангиогенеза. Оно стало возможным благодаря разработке метода выделения моноклональных антител. Это химическое открытие позволило создать такие высокоэффективные препараты, как, например, люцентис, применяемый при возрастной макулярной дегенерации (ВМД). Мы смогли существенно повысить качество жизни огромного числа пожилых людей, страдающих от ВМД.
Судите сами, заслуживает ли это достижение Нобелевской премии! Но премию пока никто не получил. Ни химики, которые разработали метод выделения моноклональных антител, ни фармацевты, ни офтальмологи.
— А есть ли в офтальмологии своя высшая награда, сравнимая по престижу с Нобелевской премией?
— Сопоставимой награды нет. Мне думается, среди всех профессиональных наград наибольшим «весом» в мировом офтальмологическом сообществе пользуются награды Интернациональных офтальмологических академий, а также Американской академии офтальмологии.
Но я бы также не стал преуменьшать и значение российских наград: премии «Врач года», государственных и правительственных премий, наград Академии наук. Важным событием является избрание наиболее заслуженных офтальмологов почётными докторами и почётными профессорами ведущих научных центров.
Значение наград состоит не только в том, чтобы отметить заслуги конкретного человека, но и привлечь к его жизненному и профессиональному опыту внимание коллег.
