Панова Ирина Евгеньевна, заведующая кафедрой офтальмологии факультета последипломного и дополнительного профессионального образования Южно-Уральского государственного медицинского университета, главный внештатный офтальмолог Челябинской области, доктор медицинских наук, профессор, заслуженный врач РФ. Автор 5 патентов на изобретение, 4 монографий, более 400 печатных работ. Под ее научным руководством защищены 24 кандидатские и 3 докторские диссертации.
— Ирина Евгеньевна, название Вашей конференции «Первая Южно-Уральская офтальмологическая панорама». Энциклопедический словарь слово «панорама» трактует как «живописная картина, охватывающая весь круг горизонта…» Насколько Вам удалось «охватить» фундаментальные и практические аспекты офтальмологии и произвести анализ существующих проблем?
— Первые конференции были организованы более 15 лет назад по инициативе профессора Ларисы Николаевны Тарасовой, тогда они еще не были ежегодными и посвящались проблеме воспалительных заболеваний глаз, в то время — приоритетному направлению работы кафедры. С 2000 года, став главным офтальмологом Челябинской области, мне вместе с коллегами удалось организовать ежегодное проведение научных конференций. Каждый раз возникали сложности с названием, потому как хотелось, чтобы оно отражало многие актуальные вопросы офтальмологии. Так, в творческих муках в календаре научно-практических конференций 2014 года появилась «Первая Южно-Уральская офтальмологическая панорама», приуроченная к юбилею alma mater — 70-летию родного медицинского университета. Среди участников — врачи, специализирующиеся в самых разных областях офтальмологии. В Челябинской области в государственных и муниципальных учреждениях работают около 300 офтальмологов, из них 266 человек приняли участие в форуме. На мой взгляд, нам удалось охватить и фундаментальные, и практические вопросы.
— Какие новые организационные формы Вы используете?
— Начиная с 1993 года, вот уже более 20 лет, я работаю в системе последипломного образования. Считаю, что самое главное в региональных конференциях — обучающий характер: формат мини-лекций или школ-семинаров. Помимо этого, подготовка врачей осуществляется в рамках круглых столов. Так несколько лет назад мы создали дискуссионный «лазерный клуб» для врачей — лазерных хирургов. Один или два раза в год мы собираемся и обсуждаем вопросы, касающиеся выработки общих стратегических подходов лазерного лечения различных заболеваний.
— В программе конференции Вы запланировали выступление к.м.н. И.О. Печерея «Правовые аспекты профессиональной деятельности врача». Как Вы считаете, насколько информированы врачи в правовых вопросах? И в связи с этим хочется поговорить о взаимоотношениях «врач-пациент».
— Диапазон познания докто-ров не может ограничиваться офтальмологическими проблемами, их кругозор должен быть гораздо шире. В связи с этим в программу сегодняшней конференции была включена лекция Ивана Олеговича Печерея по правовым вопросам, которую впервые я услышала в Казани. Сорок минут на одном дыхании, много важной информации, правильно расставленные акценты. У меня тоже есть определенный опыт в этой сфере, т.к. нередко приходится участвовать в судебных разбирательствах в качестве эксперта. Уверена, что каждому врачу просто необходимо знать правовые вопросы.
— В современной медицине существует понятие «информированное согласие». А начиная с античности, медицина опиралась на фундаментальный тип взаимоотношения между врачом и пациентом, который известен как «патернализм» («раter» с лат. «отец»). Понятны ли эти взаимоотношения практикующим врачам?
— Тип взаимоотношений с пациентом каждый врач выбирает свой. По моему глубокому убеждению, отношение к пациенту по принципу «разделяй и властвуй» абсолютно неприемлемо. Прежде всего, пациент должен владеть полной информацией о вариантах лечения: что может обеспечить государственная медицина, на что он может рассчитывать в частной клинике и что может получить, отправившись на лечение за пределы страны. И все же самая главная проблема в том, что мы мало и плохо разговариваем с пациентом. Часто у нас не хватает времени, иногда — желания. Отсюда все вытекающие последствия — нередко в виде жалоб и судебных тяжб.
— Ирина Евгеньевна, это Ваша личная инициатива давать пациенту развернутую информацию по поводу его лечения или этого требуют некие предписания Минздрава?
— В общении с пациентом на различных этапах лечебно-диагностического процесса я всегда исхожу из одного принципа — относиться так, как я относилась бы к своему близкому и родному человеку. Если же говорить о юридических документах, то в соответствии с 20 статьей Закона «Об основах охраны здоровья граждан Российской Федерации», мы просто обязаны получать от пациентов информированное согласие на медицинское вмешательство. Многие наши пациенты зачастую даже и не догадываются о существовании нескольких вариантов их взаимоотношения с врачом, начиная с патерналистского и заканчивая коллегиальным.
— Существует точка зрения о том, что доктора в лечебных учреждениях не должны заниматься наукой, что научные разработки, создание новых технологий и методик — это задача НИИ, которые затем тиражируют результаты своей работы в лечебные учреждения. Ваше мнение?
— Приходите и посмотрите, как под руководством члена-корреспондента РАН Андрея Владимировича Важенина организован это процесс в онкологическом диспансере. Не имея статуса научно-исследовательского института, диспансер фактически работает как НИИ. Все доктора занимаются наукой, это приветствуется и всячески поощряется. Врач постоянно находится в процессе познания нового, освоения современных технологий и методик, анализирует результаты своей работы. Только так происходит профессиональный рост. К такому выводу я пришла спустя годы. А до этого начала свой путь в офтальмологии — от медсестры глазного травмпункта, когда после 3-го курса захотелось стать самостоятельной. В науку пришла только после 7 лет работы врачом. После защиты кандидатской диссертации мне предложили место на кафедре, но я отказалась, объясняя свою позицию опять-таки тем, что я прежде всего практический врач. Но проработав год, почувствовала острый дефицит научного анализа клинического опыта и с удовольствием приняла это предложение. Теперь совершенно убеждена, что в медицине наука рождается из практики. Конечно, дело еще и в учителе — Лариса Николаевна умела всех нас заразить «вирусом науки». Именно ей мы признательны за то, что в Челябинской области работают 11 докторов наук, более 40 кандидатов медицинских наук. Согласитесь, не в каждом регионе есть такой научный потенциал. Сегодня, когда врач аттестуется на первую, а тем более высшую категорию, уже не возникает вопрос, почему желательно иметь публикации и активно участвовать в конференциях.
— Некоторые Ваши коллеги придерживаются иной точки зрения…
— Знаю, что существует и противоположное мнение на этот счет. Понятно, что есть фундаментальная наука, но это удел научно-исследовательских институтов. Верно и то, что наукой должны заниматься практикующие врачи.
— Реформа здравоохранения вынуждает московских медиков выходить на улицы и выражать протест против варианта реформы, когда людей просто увольняют или, например, опытным хирургам предлагают переквалифицироваться в санитары, а рентгенологам — в медсестры. В очередной раз «хотели как лучше»? Как реформа проводится в Челябинской области?
— Волна реформ в России, начинаясь в Москве и Центральной России, к счастью, до регионов доходит с другой бальной активностью. Насколько я знаю, в Москве эти перемены в меньшей степени затронули врачей-офтальмологов. Вероятно, это связано с большой востребованностью нашей специальности. В Челябинской области мы пока не почувствовали этих преобразований. Что же касается коечного фонда, то буквально 2-3 года назад меня проинформировали, что в области количество коек превышает «норму» на 250 единиц, что составляет третью часть фонда. Процесс сокращения (которому я вначале сильно противилась) идет своим чередом, и на сегодня у нас ситуация — минус 150 коек. С другой стороны — отделения оснастили самым современным оборудованием, врачи освоили малоинвазивные технологии, внедрены многие виды высокотехнологичной помощи, открываются хорошие перспективы дальнейшего развития. По моему глубокому убеждению, койка должна работать на хирургическую активность. Все консервативные методы лечения, исключая, конечно, неотложные состояния, должны проводиться в амбулаторном режиме и в режиме назначения препаратов преимущественно системно. На мой взгляд, мы слишком увлекаемся интервенционными методами консервативного лечения в виде многочисленных парабульбарных инъекций, которые сопряжены с риском перфорации глазного яблока. Анатомия орбиты разная, что не всегда, к сожалению, учитывают врачи. Кроме того, в нарушение всех правил, эти инъекции иногда делают обученные медицинские сестры.
