Заведующая отделением офтальмологической клиники Северо-Западного государственного медицинского университета им. И.И. Мечникова Ю.В. Матёрова:
С университетом Мечникова я связана со школьной скамьи
— Юлия Витальевна, Вы работаете в клинике уже более двадцати лет, более десяти лет являетесь руководителем отделения. Не могли бы Вы поделиться своими воспоминаниями?
— Сотрудником офтальмологической клиники нашего вуза я стала в 1995 году. А вообще, с Северо-Западным государственным медицинским университетом им. И.И. Мечникова я связана со школьной скамьи, ещё с советских времён. В то время он назывался «Ленинградский санитарно-гигиенический институт им. И.И. Мечникова». При вузе существовал Малый факультет, который и сегодня успешно работает.
Я посещала лекции, семинары, практические занятия, экскурсии, которые устраивались для школьников. И возникло желание поступить в вуз, стать врачом. В 1988 году я окончила лечебный факультет, потом училась в интернатуре по офтальмологии в Первом медицинском институте. Стала работать в районной поликлинике в качестве врача-офтальмолога. Но возникло желание повысить свою квалификацию. Я вернулась в родной вуз клиническим ординатором, а потом осталась в качестве сотрудника офтальмологической клиники.
— Нынешняя клиника была создана на базе двух стационаров: клиники университета Мечникова и клиники МАПО. Как Вы считаете, это объединение пошло на пользу делу?
— Оно не просто пошло на пользу делу, а было жизненно необходимо! Произошло не просто «механическое объединение» двух стационаров, а создание новой, современной, эффективно работающей клиники.
— У Вас действуют два отделения. Чем они отличаются?
— Единственное отличие состоит в том, что первое отделение, которым руководит к.м.н. Е.В. Клюшникова, занимается хирургическими вмешательствами и на переднем, и на заднем отрезках глаза. Наше отделение специализируется исключительно на переднем отрезке глаза.
— Считается, что хирургия, в том числе офтальмохирургия — это мужская профессия. Вы согласны с такой точкой зрения?
— Нет, конечно! У нас обеими хирургическими отделениями, как и всей клиникой, руководят дамы. И мы вполне справляемся со своей работой!
Среди «звёзд хирургии», на самом деле, больше мужчин. Может быть, это связано с тем, что мужчины умеют лучше «подать себя», лучше себя прорекламировать…
С другой стороны, среди знаменитых шеф-поваров тоже в основном мужчины. Но это ведь совсем не значит, что женщины не умеют готовить! Современные женщины могут всё: и у плиты стоять, и хирургические операции проводить.
— Что бы Вы пожелали своим коллегам?
— Мои главные пожелания: укреплять творческие связи с кафедрой офтальмологии и другими подразделениями родного вуза и постоянно стремиться к профессиональному росту. Надеюсь, что так и будет!
Заведующий рефракционным отделением офтальмологической клиники Северо-Западного государственного медицинского университета им. И.И. Мечникова А.Н. Борисов:
Максимальная информированность пациентов — залог успешной работы
— Александр Николаевич, хотелось бы узнать о Вашей работе в клинике, а также предыдущем врачебном и жизненном опыте?
— Я родился в 1956 году в Алтайском крае. Выпускник Военно-медицинской академии им. С.М. Кирова. Долгие годы жизни связаны со службой в советских и российских Вооруженных Силах. Лейтенантские погоны получил в 1979 году. Уволился в запас в звании подполковника в 1998 году.
Военно-медицинская служба проходила у меня в разных регионах и даже странах. С 1979 года по 1982 год я был начальником медицинского пункта воинской части в Калининградской области. С 1982 года по 1985 год — начальником офтальмологического отделения госпиталя в Первомайском районе Алтайского края. Перед самым распадом Советского Союза, с 1987 года по 1991 год, служил в Риге старшим ординатором глазного отделения окружного госпиталя.
Из холодной Латвии попал в жаркую Анголу. Меня послали в длительную командировку в качестве ведущего врача-офтальмолога Центрального военного госпиталя в ангольском городе Уамбо. Два года проработал в Африке — и меня направили на Крайний Север. С 1992 года по 1996 год я был начальником глазного отделения гарнизонного госпиталя города Мурманска.
С 1996 года живу в Санкт-Петер-бурге. Два года служил в качестве врача-эксперта-офтальмолога окружной военно-врачебной комиссии. А потом уволился в запас, чтобы «найти себя» в гражданской жизни. Мне довелось поработать и в частной, и в государственной системе здравоохранения…
Кстати, Ангола не осталась моим единственным зарубежным опытом. С 2004 года по 2008 год я по контракту работал в Китае врачом-офтальмологом глазного отделения Центральной Народной больницы города Лоян. В марте 2012 года стал сотрудником офтальмологической клиники Северо-Западного государственного медицинского университета им. И.И. Мечникова. В июле того же года возглавил рефракционное отделение.
— Богатый жизненный и врачебный опыт помогает Вам в Вашей нынешней работе?
— Думаю, что да. В том числе и опыт военной службы. Ведь врач-офтальмолог, в частности, сотрудник рефракционного отделения, должен не просто проводить микрохирургические операции, но и общаться с пациентом. Максимальная информированность пациентов — залог успешной работы. Пациент должен чётко осознавать цели и задачи предстоящей операции, возможные риски и т.д.
Служба на командных должностях в Вооруженных Силах способствует развитию коммуникативных навыков, даёт ценный опыт общения и взаимодействия с разными людьми. Всё это очень важно в нынешней работе. Мой офтальмологический стаж составляет 33 года.
— Расскажите, пожалуйста, о работе рефракционного отделения.
— У нас работают три врача-офтальмолога, оптометрист и операционная сестра. Ежегодно проводится более тысячи операций. В основном речь идёт об амбулаторных операциях, но приходится работать и со стационарными пациентами.
— Сколько операций проводите лично Вы?
— В прошлом году я провёл 340 операций по эксимерлазерной коррекции зрения и более 100 других хирургических вмешательств.
— Не могли бы Вы привести конкретный пример, иллюстрирующий Вашу работу?
— Рефракционные операции необходимо проводить, например, при анизометропии. Недавно у нас была проведена операция мужчине 36 лет. Нам предстояло устранить сложный дальнозоркий астигматизм. Перед операцией острота зрения на правом глазу составляла у него 0,08, на левом глазу — 0,75. После проведения операции острота зрения на правом глазу поднялась до 0,4, а на левом стала практически идеальной, приблизилась к единице.
— То есть рефракционные операции могут подарить пациенту «глаз-алмаз», сделать зрение практически идеальным?
— Разумеется, это происходит не во всех случаях. Для каждого пациента составляется индивидуальный прогноз. Кому-то мы рекомендуем операцию, а кого-то отговариваем от неё.
Мне приходится устранять и небольшую близорукость. Вроде бы в обычной жизни в таких операциях нет необходимости, с ней вполне можно жить… Но для представителей некоторых профессий — лётчиков, мореходов, спасателей — такие операции действительно нужны. Иначе они рискуют потерять работу и будут вынуждены искать для себя другую сферу деятельности.
А рефракционная офтальмохирургия помогает им остаться в профессии. И за эту возможность пациенты нам очень благодарны!
— У Вас были в работе какие-либо запоминающиеся случаи?
— Мне запомнился глухой пациент, у которого из-за неправильного ношения контактных линз возникло изъязвление роговицы. Это, к сожалению, довольно распространённое явление при неправильном обращении с контактными линзами.
К счастью, современные технологии позволяют справиться с поверхностными изменениями роговицы. Этому пациенту была оказана эффективная помощь. Если бы повреждения были более глубокими, то необходимо было бы провести пересадку роговицы. А это уже гораздо более трудная операция! Но с поверхностными повреждениями и помутнениями роговицы вполне можно справиться в рефракционном отделении.
Заведующая отделением офтальмологической клиники Северо-Западного государственного медицинского университета им. И.И. Мечникова, к.м.н. Е.В. Клюшникова:
Моя цель — быть универсальным офтальмохирургом
— Елена Владимировна, Вы являетесь не только руководителем отделения, но и активным офтальмохирургом. Расскажите, пожалуйста, об этой стороне Вашей работы.
— Уже во время учёбы в вузе для меня было важно стать офтальмохирургом. В 1996 году я с отличием окончила Санкт-Петербургский государственный медицинский университет им. акад. И.П. Павлова. В 1997—1999 годах училась в клинической ординатуре Санкт-Петербургской медицинской академии последипломного образования (МАПО) по специальности «офтальмология». С 1999 года по 2009 год работала врачом-офтальмологом офтальмологического отделения Ленинградской областной клинической больницы. С 2009 года — в этой клинике. В 2011 году стала заведующей отделением.
В течение многих лет я проводила операции на переднем отрезке глаза, в основном это были операции по поводу факоэмульсификации катаракты. И как итог, в 2007 году состоялась защита диссертации на соискание ученой степени кандидата медицинских наук «Сравнительный анализ эффективности коаксиальной и бимануальной факоэмульсификации».
Но не хотелось останавливаться на достигнутом, и появилось желание двигаться дальше в профессии, совершенствовать свои хирургические навыки. В последние три года я провожу витреоретинальные операции при различных заболеваниях сетчатки и стекловидного тела. Моя цель — не только быть универсальным офтальмохирургом, но создать условия для развития витреоретинальной хирургии в отделении, а также помочь молодым коллегам освоить эту непростую хирургию.
— Знаю, что Вы много времени Вы уделяете обучению молодых хирургов?
— Этому я уделяю огромное количество времени. Накоплен опыт, которым нужно делиться. Несколько лет я сотрудничаю с проектом PhacoDevelopment, целью которого является подготовка молодых офтальмохирургов и помощь им в освоении факоэмульсификации катаракты. У меня множество учеников, уже успешно оперирующих, не говоря уже о врачах отделения и клиники, которым я всегда готова помочь.
— Не могли бы Вы рассказать о какой-либо операции, которая Вам наиболее запомнилась?
— У нас есть пациентка с сахарным диабетом первого типа, у которой тяжелая пролиферативная диабетическая ретинопатия. Девушка в возрасте 21 года поступила к нам около одного года назад практически слепой с двусторонним гемофтальмом (кровоизлиянием в стекловидное тело). Ее привезла
мама, так как пациентка самостоятельно не могла передвигаться. На одном глазу ей была выполнена витрэктомия с заменой хрусталика и панретинальная лазерная коагуляция сетчатки. На другом глазу после курса рассасывающей терапии — панретинальная коагуляция и в ближайшее время также будет произведена витрэктомия.
На сегодняшний день острота зрения на обоих глазах составляет у неё от тридцати до сорока процентов. Вот такой результат: от слепоты к сравнительно хорошему зрению!
История этой девушки может служить отличным примером эффективности витреоретинальных операций, в частности, у пациентов с пролиферативной диабетической ретинопатией.
— Можно ли ожидать, что у пациентов с диабетом улучшение зрительных функций окажется долговременным?
— Разумеется, таким пациентам необходимо выполнять рекомендации эндокринолога, соблюдать режим. Но многие пациенты с диабетом могут сохранить хорошее зрение на долгие годы и десятилетия, до конца своей жизни. А продолжительность жизни пациентов с диабетом, прогноз продолжительности жизни тоже постоянно повышаются.
Сахарный диабет был и остаётся тяжёлым заболеванием. Но одновременно на примере этого заболевания можно продемонстрировать возможности современной медицинской науки, в частности, офтальмологии.
Ещё мне запомнился недавний случай, когда у пациента, приехавшего в Северную столицу из другого региона, на одном и том же глазу во время операции витрэктомии на глазном дне были обнаружены два смещенных (дислоцированных) искусственных хрусталика после проведения операции по фако-эмульсификации катаракты.
То есть после первого смещения искусственного хрусталика ему была установлена новая интраокулярная линза, но сместившийся хрусталик наши коллеги почему-то не удалили… Так человек стал обладателем сразу двух хрусталиков. Но второй хрусталик у него тоже сместился. И тогда пациент решил приехать в Санкт-Петербург и обратиться в нашу клинику.
Мы провели этому пациенту операцию по витрэктомии, извлекли из органа зрения два «несчастливых» хрусталика и установили ему третий.
— А нет ли опасности того, что третий хрусталик тоже сместится?
— Нет. Такая ситуация полностью исключена. Третий хрусталик имеет особый дизайн и закреплён, можно сказать, «железно» к радужной оболочке. Поэтому сместиться он уже не может. Вообще дислокация хрусталика после проведения факоэмульсификации катаракты происходит крайне редко. Но такие редкие случаи, редкие осложнения остаются в памяти у офтальмохирурга.
Например, единственный раз за всю мою офтальмохирургическую практику во время одной из операций произошло экспульсивное кровотечение. Это осложнение связано с разгерметизацией глаза, анатомическими особенностями и резким повышением внутриартериального и внутриглазного давления. При этом существует опасность необратимого повреждения глаза.
Но с этим осложнением удалось справиться. Реаниматолог провёл обезболивание, были приняты меры по снижению внутриглазного давления и герметизации глаза.
— Елена Владимировна, испытывает ли офтальмохирург волнение, когда происходят такие неожиданные, чрезвычайные события?
— Не могу говорить за других, но я обычно испытываю волнение уже после окончания операции, когда всё позади… Думаю, что и у других коллег происходит так же. Всё-таки даже самое редкое осложнение, даже та ситуация, с которой врач сталкивается впервые, не является для него чрезвычайным событием. Члены операционной бригады готовы к любым неожиданностям. В этом и состоит суть нашей работы!
— А как Вы любите отдыхать?
— Предпочитаю спокойный домашний отдых. Посещаю занятия йогой в фитнес-клубе.
Беседы вёл Илья Бруштейн. Фотографии Ильи Бруштейна и из архива Северо-Западного государственного медицинского университета им. И.И. Мечникова