Заведующий отделением лазерной микрохирургии глаза Офтальмологического центра Санкт-Петербургской городской многопрофильной больницы № 2 Сергей Борисович Руденко:
Наш девиз — не навреди!
— Сергей Борисович, в чём, на Ваш взгляд, проявляется мастерство, высокая квалификация лазерного офтальмохирурга?
— Хирургия, в том числе лазерная офтальмохирургия, сама по себе предполагает мастерство и высокую квалификацию. Это не комплимент и не похвала, а просто необходимое условие для работы, так как люди доверяют нам своё здоровье.
В лазерной офтальмохирургии мастерство и высокая квалификация врача, в частности, проявляются в том, что он умело регулирует воздействие лазера на ткани органа зрения. Специалист определяет объём и силу лазерного луча. Древний и мудрый девиз медиков: «Не навреди!» в полной мере относится и к нашей специальности.
— Как давно Вы работаете в Офтальмологическом центре?
— Я пришёл сюда в 1998 году в качестве клинического ординатора, потом работал врачом-офтальмологом по скорой и неотложной помощи. В 2002 году стал сотрудником отделения лазерной микрохирургии глаза, а в 2014 году — его руководителем.
— Не могли бы Вы представить работу Вашего подразделения?
— В течение года пять врачей нашего отделения выполняют около пяти тысяч лазерных вмешательств. В основном такие операции выполняются амбулаторно. Стационарные пациенты составляют у нас менее 25%. Вообще, любое лазерное вмешательство можно выполнить амбулаторно, но для некоторых пациентов целесообразно находиться в стационаре из-за общего состояния здоровья.
Лазерные вмешательства выполняются при сосудистых заболеваниях глаз (диабетическая ретинопатия, окклюзии ретинальных вен и их последствия и т.д.), а также при дистрофии сетчатки, различных видах глаукомы, вторичной катаракте, ретинальных разрывах, в том числе сопровождающихся отслойкой сетчатки и во многих других случаях.
В отделении находятся два класса лазеров: офтальмокоагуляторы и перфораторы. Офтальмокоагуляторы осуществляют термическое воздействие на ткани глаза. Это актуально при разрывах, отслойках, дистрофии и других заболеваниях сетчатки, при сосудистых заболеваниях органа зрения. Перфораторы могут рассечь ткани-мишени. Это необходимо, например, при глаукоме и вторичной катаракте. При остром приступе закрытоугольной глаукомы с помощью лазера-перфоратора производится иридэктомия, то есть производится отверстие, обеспечивающее отток внутриглазной жидкости и понижение внутриглазного давления. При вторичной катаракте рассекается помутневшая задняя капсула хрусталика.
— Сотрудники Вашего отделения отвечают не только за лазерные вмешательства, но и за интравитреальное введение медикаментов, таких как ранибизумаб и дексаметазон. Расскажите, пожалуйста, об этой работе.
— Речь идёт о комплексной терапии. Например, при диабетической ретинопатии, возрастной макулодистрофии и ряде других заболеваний проводится лазерное лечение и одновременно происходит интравитреальное введение ангибиторов ангиогенеза (ранибизумаба, а в ближайшем будущем и афлиберцепта) или кортикостероида (дексаметазона). Как правило, такая терапия является очень эффективной.
— Думаю, что Ваши слова могут подтвердить даже люди, далёкие от медицины. Например, диабет называют болезнью двадцать первого века. Число пациентов растёт… Но, с другой стороны, растёт и число людей, которые, несмотря на наличие диабета, в течение долгих лет и десятилетий сохраняют хорошее зрение, вплоть до глубокой старости. И это, в первую очередь, заслуга лазерных офтальмохирургов!
— Я бы хотел подчеркнуть, что лазерные вмешательства являются не только эффективными, но и «щадящими». Они исключают травматичность, болевой синдром… Вмешательство в функционирование органа зрения является минимальным.
Возьмём такой распространённый диагноз, как ишемическая ретинопатия. С помощью лазера врач может воздействовать на новообразованные сосуды. Он может их инактивировать (разрушить), не затронув здоровые сосуды. Тем самым мы способны сохранить сетчатку глаза, а значит, и зрительные функции органа зрения. В последние годы работа лазерных хирургов стала ещё точнее.
Им на помощь пришла флюоресцентная ангиография. Теперь мы можем совершенно точно отличить здоровые сосуды от новообразованных.
— У Вас в отделении установлено отечественное или зарубежное оборудование?
— У нас установлено зарубежное оборудование ведущих мировых производителей. И это оборудование вполне нас устраивает. Думаю, что для пациентов это не принципиальный вопрос… Главное, чтобы медицинская техника хорошо работала. А страна-производитель может быть любая.
Но вместе с тем хотел бы сказать, что лазерная техника в России производится, и она вполне достойная. Поэтому когда кто-то утверждает, что в нашей стране вообще нет собственной медицинской техники — это неправда. Она есть. И можно только пожелать отечественным производителям, чтобы они удерживали и расширяли своё место на рынке.
— Не могли бы Вы поделиться наиболее яркими впечатлениями от своей работы?
— Самые яркие, самые позитивные эмоции возникают, когда удаётся помочь наиболее тяжёлым пациентам. Например, при крупных ретинальных разрывах, сопровождающихся отслойкой сетчатки, далеко не всегда лазерное лечение оказывается эффективным! Оно часто оказывается эффективным. Но не всегда.
В любом случае сначала пациенту назначается лазерное лечение. И он проинформирован о том, что если с отслойкой сетчатки не удастся справиться, то предстоит сложная операция… Когдя я вижу, что операции в конкретном случае можно избежать — это всегда радость! Вообще, победа над отслойкой сетчатки — это большой успех. Ведь отслойка сетчатки несёт в себе угрозу полной слепоты. Помогать людям всегда приятно, при любых диагнозах. Ради этого мы и работаем!
К.м.н., заведующий отделением микрохирургии глаза Офтальмологического центра Санкт-Петербургской городской многопрофильной больницы № 2 Кирилл Владимирович Хрипун:
Надеюсь стать достойным администратором!
— Кирилл Владимирович, в 2016 году в Вашей профессиональной жизни произошло два значимых события: 1 мая Вы были назначены заведующим отделением, а 16 июня защитили кандидатскую диссертацию…
— Эти два события связаны с родным Офтальмологическим центром, где я работаю с 2002 года. Пришёл сюда в качестве клинического ординатора. Потом стал врачом-офтальмологом, офтальмохирургом. Тема моей кандидатской диссертации — «Хирургические способы коррекции астигматизма во время и после экстракции катаракты» — напрямую связана с той работой, которую мы проводим в отделении. Весь материал для диссертации был взят из собственной хирургической практики, хотя, конечно, использовались и другие источники.
— Сколько операций в год Вы проводите?
— 700-800 операций. Это средние цифры для наших офтальмохирургов. В эту цифру входят не только операции по поводу катаракты, которые, конечно, занимают большую часть, но и гипотензивные операции при глаукоме, реконструктивные и пластические операции. Вообще, мне с самого детства хотелось стать хирургом, и медицина ассоциировалась у меня именно с хирургией. С этими мыслями и поступал в вуз. А уже во время учёбы решил стать офтальмологом.
— Где Вы учились?
— В 1995 году я поступил на медицинский факультет Санкт-Петербургского государственного университета. И это был первый набор медицинского факультета.
В советское время медицинского факультета не было ни в московском, ни в ленинградском университете. А в девяностые годы этот пробел решили устранить. И это совершенно логично! Ведь ещё в средние века в каждом европейском университете обязательно был медицинский факультет. Университетское образование немыслимо без медицины!
В 2001 году я окончил интернатуру по общей хирургии, а уже после этого поступил в клиническую ординатуру по офтальмологии. Основной базой при прохождении ординатуры был Офтальмологический центр, в котором в дальнейшем я и остался работать.
— Что изменилось в Вашей жизни после назначения заведующим отделением?
— Административная работа — это совершенно новая сфера для меня. Требуется определённая психологическая перестройка. Раньше я отвечал только за себя, а теперь и за работу коллег. Но все сотрудники моего отделения опытные и грамотные специалисты. И как заведующий я могу рассчитывать на помощь и поддержку. Надеюсь стать достойным администратором, оправдать оказанное мне доверие.
— У каждого врача какие-то ситуации надолго врезаются в память. Не могли бы Вы поделиться воспоминаниями, рассказать какой-то эпизод из своей практики?
— Нередко эти ситуации печальные. Специфика офтальмологических патологий состоит в том, что даже если лечение прошло успешно и медицинская помощь была оказана в максимальном объёме, орган зрения может утратить часть своих функций. И травмы, и воспалительные заболевания органа зрения нередко приводят к значительному снижению остроты зрения.
Эти ситуации в психологическом плане очень сложны и для врача, и для пациента. Пациент испытывает сильнейший стресс, чувство горечи, отчаяния… Врач стремится оказать ему наиболее эффективную помощь, но он не является всемогущим волшебником.
Например, среди моих пациентов оказалась молодая петербурженка. Во время игры со своим малолетним сыном, ребенок случайно попал пальцем ей в глаз и поцарапал роговицу. Проблема существенно усугубилась тем, что женщина промыла глаз водопроводной водой. Если бы она этого не сделала, то небольшая травма роговицы, вероятно, не оказала бы существенного влияния на зрительные функции.
А промывая рану водой, она занесла в глаз инфекцию. В данном случае причиной обострения воспалительного процесса явилась акантамёба. Развился тяжелый акантамёбный кератит. Воспалительные заболевания органа зрения могут быть очень опасными. Они не только могут привести к полной утрате зрительных функций, но и к разрушению органа зрения.
Пациенты эту опасность не всегда осознают. Им кажется: ну, возникло воспаление… Через какое-то время оно пройдёт… А всё гораздо серьёзнее! Воспалительные заболевания требуют своевременного лечения.
В данном случае ситуация усугубилась тем, что акантамёба — очень коварная инфекция. При такой патологии консервативное лечение часто оказывается неэффективным. Так получилось и в этот раз.
— И что Вы предприняли?
— При неэффективности консервативного лечения и увеличении площади и глубины язвы роговицы в некоторых случаях приходиться прибегать к покрытию области дефекта собственными тканями глаза, чтобы избежать перфорации роговицы.
В данном случае пришлось выполнить теннонопластику язвенного дефекта. Несмотря на то что с инфекцией удалось справиться и глаз был спасен, острота зрения, к сожалению, полностью не восстановилась.
Бывают и более тяжёлые ситуации. Если пластика роговицы оказывается неэффективной, то необходима пересадка роговицы.
— Сквозная пересадка или послойная?
— Только сквозная, потому что «родная» роговица пациента уже к этому времени практически разрушена. Пересадка роговица — это трудная, сравнительно редкая операция, связанная с необходимостью преодоления целого ряда организационных барьеров, наличия донорского материала и т.д. Далеко не всегда её удаётся оперативно провести.
— Что Вы могли бы пожелать читателям газеты «Поле зрения»?
— Может быть, это звучит немного высокопарно, но мне думается, что российская офтальмология, несмотря на все трудности, является конкурентоспособной в мировом масштабе. Во всяком случае, у офтальмологических пациентов нет серьёзных оснований для «медицинского туризма». Мы можем работать так же эффективно, как и ведущие клиники западных или азиатских стран.
Надеюсь, что газета «Поле зрения» и дальше будет объективно освещать процессы, происходящие в нашей отрасли медицины. Всем коллегам хочется пожелать крепкого здоровья, успехов в работе и благодарных пациентов!
Беседовал Илья Бруштейн. Фотографии Светланы Ретнёвой и Ильи Бруштейна