Нам неслыханно повезло работать рядом
Елене Наумовне Иомдиной
«Давным-давно, в седой неблизи
К нам девочка в Отдел вошла –
Потомственный офтальмофизик,
Источник света и тепла.
Крепчали Ваши мозг и руки,
Вы лезли вверх (не без помех),
Высокий дух Большой Науки
Несли Вы в наш врачебный цех.
От Запада и до Востока
Вас узнавал ученый люд,
Механику живого ока
Вы строили за футом фут.
Не зря Вас любим все сильнее,
Вы трудитесь и день, и ночь,
Всегда, подобно доброй фее,
Готовы каждому помочь…»
(Ю.З. Розенблюм, «Круги общенья», 25.09.2002)
Нам неслыханно повезло работать рядом, в одном отделе: профессор Юрий Захарьевич Розенблюм всегда для нас, окружавших его младших коллег, был живым классиком. Мы это чувствовали не только потому, что он был профессионалом высочайшего уровня, автором замечательных книг, по которым мы учились разбираться в сложных вопросах оптометрии, офтальмоэргономики и других областей офтальмологической науки и практики, но просто потому, что не ощущать масштаб его личности и таланта было невозможно.
Восхищала та виртуозность и быстрота, с которой он справлялся с самыми трудными случаями оптической коррекции, и душевная теплота при общении с маленькими и взрослыми (а зачастую и с очень взрослыми!) пациентами. Поражала новизна и глубина его научных идей, способность находить инженерных и технических партнеров, заражая их своим энтузиазмом, чтобы доводить свои идеи до практического воплощения. Впечатляла искрометность его реакции в научных дискуссиях и мгновенное понимание самой сути обсуждаемых вопросов…
Особенно интересно было наблюдать его (порой острые) диалоги с руководителем нашего отдела профессором Эдуардом Сергеевичем Аветисовым, которые нередко разворачивались на еженедельных отдельских утренних конференциях: это было научное общение и споры на самом высоком интеллектуальном уровне, уникальная школа для всех нас и зачастую источник наших собственных дальнейших продвижений по профессиональному, да и человеческому пути.
Не было равных Юрию Захарьевичу и в составлении научных и всяких других рабочих отчетов, в «борьбе» с валом самых разных бумаг и документов, в ответах на каверзные письма и вопросы начальства и пациентов. Здесь его знание сути дела, остроумие, прекрасное владение пером и доходчивый стиль изложения помогали выйти с честью из самых трудных ситуаций. Эту сторону его деятельности мне пришлось сполна оценить на собственном опыте, потому что в какой-то момент мне «выпала честь» сменить Юрия Захарьевича на ниве подготовки научных отчетов, составления планов и других важных и не очень важных документов. Он с нескрываемым удовольствием передал мне огромную кипу папок с документами и бумагами, которую я внимательно изучала, чтобы перенять эстафету и приобрести хоть малую долю того умения, которым обладал Юрий Захарьевич в этой сфере. А его напутствие писать бумажки «левой ногой» остается до сих пор очень полезным девизом…
Юрию Захарьевичу помогала его потрясающая память на даты и печатную информацию, он легко цитировал различную научную литературу, почти дословно помнил, когда и что именно сказано в тех или иных письменных источниках или документах. Эта редчайшая способность сочеталась у Юрия Захарьевича с практическим отсутствием зрительной памяти на лица. Зная весь научный и биографический «багаж» множества своих близких и далеких коллег из самых разных мест России и мира, он иногда вызывал краткую обиду этих же коллег, не узнавая их при встрече, но затем полностью реабилитируя себя тем, что при идентификации собеседника высыпал на него ворох самых различных подробностей, связанных с этим человеком и когда-либо прочитанных им. Очень хорошо знали Юрия Захарьевича и за рубежом, где он периодически выступал с приглашенными докладами и лекциями, был избран бессменным членом президиума Международной академии оптометрии. В этом мы не раз убеждались, когда наши иностранные коллеги, узнавая, где мы работаем, сразу же с огромным уважением называли имена Эдуарда Сергеевича и Юрия Захарьевича. В нашей последней совместной поездке на международную конференцию по миопии в Кембридж мы были свидетелями его теплых встреч со многими хорошо знавшими его специалистами из разных стран мира.
Меня связывали с Юрием Захарьевичем не только рабочие дела, но еще некоторые личные, семейные ниточки. Отец моего мужа ушел в самом начале войны на фронт после 4-го курса медицинского института, а после войны заканчивал учебу на одном курсе с Юрием Захарьевичем в Военно-медицинской академии, они были знакомы. Первую жену Юрия Захарьевича, профессора Е.М. Вольф, известнейшего филолога, главного российского специалиста по португальскому языку, работавшую в Институте языкознания РАН, очень хорошо еще со времен своей аспирантуры в этом учреждении знал мой муж, тоже филолог, который затем работал и работает до сих в другом академическом институте под одной крышей с сыном Юрия Захарьевича, Михаилом...
С Юрием Захарьевичем всегда хотелось общаться, слушать его красочные рассказы о путешествиях, походах, интересных людях — его друзьях. Огромным удовольствием было обсуждать с Юрием Захарьевичем прочитанные книги и вообще события культурной жизни, он был в курсе всех новинок. Можно было только удивляться, когда он все успевает… Он был душой компании и сразу превращал любую встречу в небольшой праздник жизни. Он щедро дарил всем окружающим бесценные подарки — написанные им замечательные стихотворные пожелания.
Две книги стихов поэта Ю.З. Розенблюма стоят у меня под рукой дома и на работе, каждый раз там находятся слова, которые меняют цвет жизни на позитивный и вызывают эффект присутствия рядом этого незаменимого человека.
Елена Наумовна Иомдина, главный научный сотрудник МНИИ глазных болезней им. Гельмгольца, доктор биологических наук, профессор
Светлые минуты, которые уже не вернуть
Встречу и знакомство с Юрием Захарьевичем Розенблюмом в 1977 г. предопределила моя работа в Лаборатории электронного зрения ВНИИ медицинского приборостроения. Для оказания реальной помощи инвалидам по зрению возникла необходимость создания в стране службы по коррекции слабовидения. Предстояло организовать специализированные кабинеты, оснастить их необходимым оборудованием, наборами для подбора очков, обеспечить подготовку кадров, разработку новых средств и методик подбора очков.
Работа предстояла масштабная, и эффективность ее выполнения могла быть обеспечена только при поддержке ведущих офтальмологов страны. Долгие поиски такого специалиста увенчались успехом: согласие на консультативную работу было получено от профессора Юрия Захарьевича Розенблюма. Апробация увеличителей, оценка их эффективности, утверждение новых наборов, средств и методов подбора очков для применения в медицинской практике проводились при его непосредственном участии и поддержке — Юрий Захарьевич был постоянным членом «Комиссии по приборам и аппаратам, применяемым в офтальмологии Минздрава СССР».
Работа велась на протяжении 12 лет, вплоть до распада СССР. Юрий Захарьевич всегда подробно расспрашивал меня о командировках в союзные республики, интересовался итогами многочисленных встреч, и только спустя годы стало известно, что мои поездки предварялись телефонным разговором Юрия Захарьевича с ведущими офтальмологами республик, что и способствовало доброжелательному приему. Благодаря его поддержке у меня появилась возможность читать лекции на «декадниках» в институте, участвовать в сборниках, офтальмологических журналах, выступать на офтальмологических конференциях и съездах.
После распада СССР работы во ВНИИМПе были прекращены, и тогда Юрий Захарьевич предложил мне работать в руководимой им Лаборатории офтальмоэргономики и оптометрии Института им. Гельмгольца, где я и продолжаю трудиться.
В научной работе Юрий Захарьевич был сдержан и доброжелателен: внимательно выслушивал исполнителя, приветствовал инициативу, одобрял новизну и свободу творчества. Разносторонность знаний, глубокий аналитический ум, многогранность интересов, доступность и простота в общении объединяли вокруг Юрия Захарьевича известных ученых и только начинающих сотрудников, которых Ю.З. Розенблюм активно привлекал к научной работе. Таким образом, в исследованиях участвовали как маститые, умудренные опытом специалисты, так и молодые, энергичные сотрудники Лаборатории. Так мне повезло вместе с Ю.З. Розенблюмом, академиком М.А. Островским, д.б.н. П.П. Заком стать соавтором книги «Спектральная коррекции зрения». Юрий Захарьевич был истинным руководителем, обладал широчайшей эрудицией, всегда чувствовалась его опора, поддержка, тактичное направление научной мысли, а когда требовалась, то и помощь. Авторитет профессора Ю.З. Розенблюма разрешал все возникающие проблемы. Юрий Захарьевич согласился быть научным руководителем моей кандидатской и научным консультантом докторской диссертации, посвященной методам и средствам коррекции слабовидения, обозначив и подтвердив значимость данной проблемы.
В повседневной жизни Юрий Захарьевич держался удивительно скромно. Вспоминается, как при оформлении немецкой визы солидная дама в очках возмущалась, зачем это я кого-то пропускаю вперед. Пришлось пояснить, что носимые ею очки врач назначил благодаря книге, автор которой стоял рядом.
Особенно дороги для меня те редкие минуты живого общения, когда вдруг мы забывали об офтальмологии и говорили об искусстве, обнаруживая единство пристрастий в литературе, поэзии, музыке. Запомнился взгляд Юрия Захарьевича в эти минуты — быстрый, заинтересованный, доброжелательный.
Памятны для всех нас и поздравительные открытки сотрудницам отдела с 8 Марта. Для каждой из нас Юрий Захарьевич находил теплые, добрые слова, поразительно точно отмечая именно то, что в эти дни представлялось нам наиболее актуальным и важным. Бережно храним мы и небольшие, но такие дорогие подарки, которыми Юрий Захарьевич одаривал нас, возвращаясь из многочисленных командировок.
Прошло шесть лет после Его ухода от нас, но память хранит обаяние выдающейся личности и светлые минуты общения с ним.
Т.С. Егорова. Ведущий научный сотрудник отдела патологии рефракции, бинокулярного зрения и офтальмоэргономики МНИИ ГБ им. Гельмгольца, д.м.н.