— Клиническую ординатуру Вы оканчивали в том же вузе?
— Да. Я был ординатором в Первом Ленинградском медицинском институте имени академика И.П. Павлова с 1968 по 1970 год. В этой связи не могу не помянуть добрым словом профессора Юрия Сергеевича Астахова. Он на пять лет меня старше. Ю.С. Астахов был в то время аспирантом пироговского института. Часто он проводил занятия с нами, ординаторами.
И эти занятия были очень интересными и яркими! Педагогический талант Юрия Сергеевича проявился уже в то время.
— В 1970 году Вы стали аспирантом кафедры офтальмологии Ленинградского санитарно-гигиенического медицинского института (так в то время назывался Северо-Западный государственный медицинский университет им. И.И. Мечникова). Почти вся Ваша дальнейшая жизнь — уже почти полвека! — связана с этими стенами: аспирант, ассистент кафедры, доцент, профессор.
— Всю жизнь тружусь на одном месте. С одним небольшим перерывом: с 1989 года по 1990 год я находился в командировке в Йеменской Арабской Республике (в то время Йемен был разделен на два независимых государства: Йеменскую Арабскую Республику и Народно-Демократическую Республику Йемен).
— Владимир Николаевич, хотел бы спросить у Вас о тех качествах и навыках, которыми должен обладать офтальмолог. Как достичь успеха в этой профессии?
— У меня всегда присутствовала большая потребность заглянуть человеку в глаза. Глаза во многом определяют суть человеческой личности. Известно, что значительную часть информации об окружающем мире — по данным различных исследований до 90% — человек получает с помощью органов зрения.
Глаза — зеркало души. Это выражение кажется банальным, но оно не утратило своей актуальности. Офтальмолог не просто «заглядывает» в зеркало, а «вглядывается» в него. Он может рассмотреть в этом таинственном зеркале гораздо больше, чем обычный человек…
Кстати, желание «заглянуть в глаза» возникает у меня не только в связи с выполнением профессиональных обязанностей. Честно говоря, я не люблю вести каких-либо переговоров и обсуждений с незнакомыми людьми по телефону. Хочется посмотреть на человека.
Все-таки офтальмология — особая профессия! Для меня она всегда была и остается таинством. Глаз таит в себе еще много загадок, сюрпризов и неожиданностей.
— Если я правильно понял Вашу мысль, успешному офтальмологу важно быть увлеченным, «гореть» этой профессией, понимать ее уникальность.
— Во всяком случае, в моей жизни увлеченность своим делом, осознание правильно выбранной профессии помогали преодолеть все жизненные трудности и неурядицы. Но, разумеется, одной увлеченности мало.
Глаз — очень сложный по структуре человеческий орган. Поэтому офтальмологу необходимо обладать обширными и фундаментальными знаниями практически из всех областей медицины. Проблемы с органами зрения могут появиться в результате заболеваний сердечно-сосудистой системы, почек, поджелудочной железы и других систем организма. «Узким» специалистом в офтальмологии быть невозможно!
Великий русский физиолог Иван Михайлович Сеченов как-то упомянул, что «глаз — это часть мозга, вынесенная на периферию». Мудрые слова! На самом деле, глаз и мозг имеют единую систему кровообращения. По сути дела, офтальмология теснейшим образом связана с неврологией. Без глубоких знаний по неврологии невозможно проведение серьезных офтальмологических исследований на современном этапе. Необходимы знания и по математике, и по физике, и по оптике. Этот ряд можно продолжать бесконечно.
Профессор В.Н. Алексеев и доцент В.И. Садков
— В этой связи не могу не спросить Вас о перспективах создания искусственного глаза. Насколько близко подошла наука к решению этой проблемы?
— Думаю, что речь идет о вопросе, который предстоит решать будущим, еще не рожденным поколениям ученых. Трудность состоит не столько в создании самого «искусственного глаза». Наверное, подобную конструкцию можно было бы сконструировать и при нынешнем уровне развития науки.
Неясным остается самое главное — каким образом некий «искусственный глаз» будет связан с корой головного мозга? Другими словами, каким образом зрительные сигналы могут передаваться в мозг? Человеческий глаз осуществляет связь с мозгом исключительно с помощью зрительного нерва. Соответственно, при полной атрофии зрительного нерва зрение отсутствует и, к сожалению, не может быть восстановлено.
При частичной атрофии дисков зрительного нерва задача офтальмологов состоит в том, чтобы по возможности сохранить существующие зрительные возможности. Однако восстановить атрофированные нервные волокна пока не представляется возможным.
В этой ситуации говорить об «искусственном глазе» прежде-временно. Медики пока не могут восстановить функции зрительного нерва. И мы не знаем никакого другого способа «соединить» глаз с мозгом без его помощи. Но даже если функции зрительного нерва сохранены, а зрение отсутствует у человека по другой причине, то искусственный глаз все равно ему не поможет. Зрительный нерв способен взаимодействовать только с «естественным» глазом.
— А что должно произойти в науке, чтобы ситуация принципиально изменилась?
— Необходим иной уровень знаний о человеческих клетках. Необходима способность восстанавливать, «выращивать» нервные клетки, восстанавливать функции зрительного нерва. Для офтальмологов будущих поколений еще остается много работы!
— Владимир Николаевич, мне думается, что Ваш рассказ может быть интересен не только специалистам, но подросткам, мальчишкам и девчонкам, задумывающимся о выборе специальности… Позвольте после этой «экскурсии в будущее» вернуть наш разговор к обстоятельствам Вашей жизни. Какие этапы Вашей биографии стали для Вас наиболее важными? О чем бы Вы хотели упомянуть в беседе?
— В личной жизни наиболее важным событием стало знакомство с моей будущей супругой, Галиной Петровной. Мы познакомились в 1969 году. В то время я был клиническим ординатором Первого Ленинградского медицинского института имени академика И.П. Павлова, а Галя — студенткой. Она на два года меня младше.
— Как Вы познакомились?
— В качестве общественной нагрузки я возглавлял Совет интернациональной дружбы института. Во время зимних каникул, в начале 1969 года, был организован совместный выезд советских и зарубежных студентов, обучающихся в вузе, в дом отдыха в поселок Комарово, расположенный на Финском заливе в пригороде Ленинграда. Именно там мы и сблизились. Между знакомством и свадьбой прошло всего несколько месяцев.
В течение нескольких десятилетий Галина Петровна успешно работала в качестве врача-гинеколога. Сейчас она на заслуженном отдыхе. Активно поддерживает меня во всех делах, создает надежный тыл.
В 1970 году у нас родился сын Андрей. Он стал экономистом, в настоящее время занимается предпринимательской деятельностью. Внук Юрий в 2012 году окончил ту же 213-ю школу, что и я. Сейчас он студент Северо-Западного государственного медицинского университета имени И.И. Мечникова. Не скрою, что хотел бы в будущем видеть его врачом-офтальмологом.
— Наша беседа была бы неполной без вопроса о работе в Йемене. Почему Вы решили туда поехать?
— Длительные командировки за рубеж в советское время являлись делом достаточно престижным. Как, впрочем, и сейчас. Для меня это был важный жизненный рубеж. Хотелось приобрести новый опыт. Не скрою, что и материальные соображения тоже сыграли свою роль. К концу восьмидесятых годов уровень жизни советских людей, в том числе и в Ленинграде, стал ухудшаться. Многим хотелось попасть за границу, чтобы заработать деньги, привести с собой какие-то бытовые вещи.
— Но Йемен — страна достаточно неспокойная. Вас это не пугало?
— И я, и моя супруга были психологически готовы к трудной работе. Я работал офтальмологом в госпитале йеменской столицы Саны. От этого жизненного этапа остались довольно-таки противоречивые впечатления. С одной стороны, нельзя не отметить богатую культуру арабского мира, гостеприимство и доброжелательность коллег, своеобразную природу.
С другой стороны, Йемен — страна раздробленная. Такой она была двадцать лет назад. Такой остается и поныне. По моим тогдашним наблюдениям, центральные властные структуры (армия, полиция и т.д.) распространяли свое влияние только на прилегающие к столице районы. Все остальная страна находилась под властью региональных кланов и племен. Между ними регулярно вспыхивали кровавые стычки. Командировка в Йемен означала работу в зоне военных действий.
К госпиталю регулярно подъезжали автомобили, привозившие окровавленные тела. Раненые люди лежали вместе с трупами. Конечно же, было много офтальмологических травм.
Работа в Йемене дала мне не только медицинский, но и организационный опыт. Я был не только врачом-офтальмологом госпиталя, но и руководителем всей группы советских специалистов, работавших в этом учреждении. А группа была довольно большая. Ее численность колебалась от 60 до 70 человек.
— В наше время специалисты подписывают контракты и едут за рубеж в индивидуальном порядке. Но тогда все было по-другому.
— Разумеется. В рамках Министерства здравоохранения СССР существовала специальная структура — «Союззагранпоставка», осуществлявшая отбор специалистов-медиков для работы за рубежом, а также контроль за их деятельностью.
