Доктор Олсен сделал акцент на том, что мы не всегда получаем корректные данные измерений роговицы, особенно в тех случаях, когда последняя ранее подвергалась внешнему воздействию, а именно — кераторефракционным вмешательствам. Он дал ряд рекомендаций по изучению ключевых параметров роговицы с применением различных приборов и их использованием при расчетах. Основной посыл доктора Олсена был в применении нескольких методик, перепроверке и сравнении их данных.
Что же касается длины глаза, то здесь нам грех жаловаться — существуют великолепные приборы (IOL Master, LensStar), основанные на оптическом принципе измерения. Их использование практически исключает ошибку измерения, за исключением небольшого количества случаев, в которых применение данных приборов невозможно по техническим причинам (зрелая катаракта).
Еще один важный компонент расчетов — это факторы, связанные с интраокулярной линзой и правильным предсказанием ее положения в глазу после операции. Это зависит от конструкции линзы, но также и от строения самого глаза. Лекция ответила на многие насущные вопросы, расширила наш кругозор в данной области и дала практические рекомендации, что весьма важно.
— Почетная лекция профессора М.А. Фролова «Многолетний опыт интрастромальных вмешательств в рефракционной хирургии». Какое значение представляет данный материал для практикующего врача?
— Нам было очень приятно предложить Михаилу Александровичу выступить с этой лекцией, поскольку он является ярким представителем школы профессора В.С. Беляева. Последний был одним из пионеров интрастромальной хирургии, предполагающей введение различных биологических и полимерных конструкций в толщу роговицы с целью воздействия на ее оптические свойства. Представленные наработки обладают не только отечественной, но и мировой новизной. Поэтому нам было крайне важно, чтобы профессор М.А. Фролов поделился этим опытом. Тем более это важно потому, что на сегодняшний день интрастромальные технологии занимают все более существенное место в клинической практике, в частности, при лечении кератоконуса. И здесь мы можем гордиться отечественной офтальмологической школой.
— Об этом свидетельствует и лекция А.П. Ермолаева «У истоков имплантации ИОЛ в хрусталиковую сумку. Памяти Бориса Николаевича Алексеева», которая вызвала огромный интерес у аудитории. Она будет опубликована в нашей газете.
— Вы правы. Мы обязаны помнить наших корифеев, которых уже нет с нами, но чей вклад в науку и практическое здравоохранение неоценим.
— Я бы хотела отметить дискуссионный характер сессий. Программа была построена так, что оставалось время для дискуссий, самой сложной образовательной технологии, в которой представлены различные точки зрения по обсуждаемым вопросам. Более того, в программе была отдельно выделена дискуссионная сессия «Имеется ли в Вашем распоряжении оптимальная технология коррекции пресбиопии?» Модераторы — К. Фейнбаум (Швеция) Р. Шах (Индия) и Ш. Генассия (Франция). Темы для обсуждения были хорошо продуманы: предпочтительный метод для коррекции пресбиопии, критерии отбора пациентов, роль фемтосекундного лазера, технологии «Relex» и «Smile», повторные операции после проведения таких роговичных вмешательств, как «Supracor», «Intracor» или «PresbyLasik» и т.д. Но аудитория была пассивна. В дискуссии приняли участие фактически только сами модераторы и присутствовавшие в зале иностранные коллеги. Как Вы можете прокомментировать этот факт?
— Мне немного жаль, что наша аудитория не была подготовлена на том уровне, который задали приглашенные лекторы. Но ведь мы их специально зовем потому, что они глубоко и досконально знают свою проблематику. И это лишь одна сторона вопроса. Другая заключается в том, что на сегодняшний день в России технологии, о которых шла речь, пока не вошли в широкую практику. Поэтому коллеги, присутствующие в аудитории, не обладающие опытом хирургической коррекции таких больных, к сожалению, не могли в полной мере поддержать дискуссию.
Поэтому сессия сложилась скорее как обзорная и обучающая, нежели чем дискуссионная. Уверен, что в скором времени мы наработаем в этом вопросе достаточный собственный опыт, чтобы поделиться им с иностранными коллегами.
Справедливости ради хочу сказать, что и за рубежом подавляющее большинство рефракционных хирургов еще не приняли технологии хирургической коррекции пресбиопии. Приведу лишь одну из причин этого. При лазерной коррекции пресбиопии «PresbyLasik» необходимость в повторных вмешательствах с целью докоррекции рефракции доходит до 30%. По сути дела, треть пациентов не удовлетворены достигнутым результатом. Так что я разделяю осторожный подход как наших, так и зарубежных офтальмологов.
Еще раз возвращаясь к прошедшей сессии, хочу сказать, что в ходе нее прозвучали все методики хирургической коррекции пресбиопии, существующие на сегодняшний день. При этом слушатели имели возможность составить свое мнение и выбрать оптимальную технологию для применения в клинической практике в перспективе. Думаю, это и было самым главным результатом, к которому мы стремились.
— Борис Эдуардович, как и в прошлые годы велико представительство зарубежных коллег. Каким образом Вам удается поддерживать тесные связи с ведущими мировыми учеными?
— Круг общения складывался на протяжении многих лет и был тесно взаимосвязан с активной вовлеченностью и участием в международном сообществе катарактальных и рефракционных хирургов. Мне кажется, в немалой степени этому способствовало то, что основатель нашего комплекса — академик С.Н. Федоров — был признанным в мире авторитетом в данной области. Но рано или поздно приходится доказывать собственную состоятельность, что, поверьте мне, весьма непросто, учитывая, что в мире немало одаренных, ярких исследователей, представляющих ведущие университеты и клиники. И чтобы говорить с ними на равных, чтобы на тебя не смотрели «сверху-вниз», необходимо было приложить много усилий, немало их требуется и сейчас.
За годы сложился хороший круг общения, я и многие из моих коллег знакомы практически со всеми, кто находится на первых позициях в данной области офтальмологии. Не секрет, что не у многих, особенно молодых офтальмологов, имеется возможность выезжать за рубеж, участвовать в больших международных конгрессах. Именно поэтому мы и приглашаем на конференции ведущих мировых специалистов, чтобы они приезжали и делились своим уникальным опытом. В следующем году планируется проведение уже 15-й по счету конференции «Современные технологии катарактальной и рефракционной хирургии». Но и у нас есть, чем поделиться с зарубежными коллегами, так что это определенно двухсторонний интерес.
— Ваше общение с коллегами из других стран, скорее всего, не ограничивается встречами на конференциях. Бывают ли ситуации, что у Вас возник какой-то вопрос и Вы звоните, предположим, в Лондон или еще куда-нибудь?
— Конечно, примеров взаимопомощи могу привести много. Самый обыденный случай — это когда зарубежные коллеги просят о консультации их родственников или знакомых. Среди них бывают и забавные случаи, так этим летом обратился коллега из США с просьбой порекомендовать ему квалифицированного офтальмолога в Болгарии. Мол, мы соседи и друг друга лучше знаем.
Но если говорить серьезно — более ценным бывает совет в сложной клинической ситуации. Недавно ко мне на консультацию пришла молодая семья с двойняшками двухлетнего возраста. У мальчиков была врожденная дистрофия роговицы, и я заподозрил CHED. Это — довольно редкая форма врожденной эндотелиальной дистрофии роговицы. Направил пациента в Медико-генетический научный центр РАМН, где диагноз был подтвержден. Дальше возник вопрос о лечении. К сожалению, ни в нашей клинике, ни в других ведущих отечественных институтах опыта по выполнению эндотелиальной кератопластики при такой патологии не было. Поэтому пришлось обратиться в отдел хирургии роговицы Института Джулиуса Стайна (при Калифорнийском университете г. Лос-Анджелес) — одну из ведущих клиник по лечению заболеваний роговицы в США. Однако и там коллеги не обладали достаточным опытом лечения данного заболевания, но в свою очередь порекомендовали коллег из Индии и Саудовской Аравии, которые на тот момент времени имели наибольший опыт хирургии при данной патологии. Связавшись с ними по электронной почте, а затем и по Скайпу, удалось получить немало ценных советов и наметить правильную тактику лечения здесь, в России.
Вот еще недавний пример — в интернете появилась информация, что линзы одного из ведущих японских производителей во всем мире проходят процедуру отзыва. У нас в России информация по данному вопросу была крайне скудная и невнятная. Нам сказали, что все в порядке, проблем нет, но при этом упомянули, что в случае необходимости готовы линзы забрать и позднее — провести замену. Мы связались с коллегами из Японии, выяснили, в чем проблема, и решили, как поступить дальше в этой ситуации. Такие вот «рабочие» контакты очень важны и помогают в самых разных вопросах.
— Борис Эдуардович, я не буду оригинальна, если скажу, что выступления иностранных экспертов отличает краткость, четкость формулировок, разнообразный иллюстративный материал, умение общаться с аудиторией, ссылки на собственные публикации по обсуждаемой теме в авторитетных журналах. Но меня особенно поражает, что иностранные коллеги (на конференции это продемонстрировали Стивен Шеллхорн (США), Джон Маршалл (Великобритания)) ссылаются на результаты исследований, проведенных на десятках тысячах пациентов. Я не слышала ничего подобного в докладах наших ученых. Ваша точка зрения?
— Вы говорите о том, что иностранные лекторы очень профессиональные, и это действительно так. Мы ведь и приглашаем лучших из лучших, и не просто выдающихся ученых, но еще и очень интересных людей. Отсюда — умение общаться, держать интерес аудитории и представлять результаты своих исследований. Надо сказать, что докладчиков такого уровня во всем мире не так уж и много.
Что касается крупных исследовательских проектов, они проводятся при поддержке национальных структур здравоохранения, либо общественными организациями (например ESCRS) или же компаниями-производителями. И в этих исследованиях принимают участие десятки ведущих офтальмологических клиник. Отсюда и вытекают такие значимые результаты.
У нас, в российской науке, сложилась практика моноцентровых исследований, т.е. когда некий институт, клиника либо кафедра ведут работу в рамках определенной научной темы, нередко — в рамках диссертационного исследования. В силу этого количество наблюдений ограничено десятками, реже — сотнями пациентов, случаев. Нисколько не хочу умалить значение этих работ, поскольку при корректной статистической обработке результатов значимость выводов велика. Тем не менее уровень закономерностей, которые обнаруживаются на больших когортах пациентов, конечно выше.
В мире также существует практика, когда научная работа ведется по программам национальных проектов и спонсируется серьезными государственными грантами. Например, исследования ВМД (возрастной макулярной дегенерации) — Beaver Dam Study или Blue Mountain Study. В этом случае речь идет уже о 10-20-летних наблюдениях за тысячами пациентов, аналогов таких программ в России пока не было, но я очень надеюсь, что они появятся.