Михаил Израилевич Разумовский, д.м.н., профессор, заведующий отделом проблем медико-социальной экспертизы и реабилитации слепых и слабовидящих ФГБУ «Санкт-Петербургский научно-практический центр медико-социальной экспертизы, протезирования и реабилитации инвалидов им. Г.А. Альбрехта» Министерства труда и социальной защиты РФ, заслуженный врач России
Д.м.н., профессор Михаил Израилевич Разумовский является одним из ведущих специалистов в области социальной офтальмологии, медико-социальной экспертизы, а также социально-профессиональной реабилитации слепых и слабовидящих.
Наряду с работой в НЦЭПР им. Г.А. Альб-рехта он возглавляет кафедру офтальмологии ФГБУ ДПО «Санкт-Петербургский институт усовершенствования врачей-экспертов» Министерства труда и социальной защиты РФ. В беседе с корреспондентом газеты «Поле зрения» профессор М.И. Разумовский поделился воспоминаниями о своём пути в науке, а также рассказал о специфике работы врачей-экспертов и об особенностях реабилитационного процесса инвалидов по зрению.
— Михаил Израилевич, представьте, пожалуйста, основные вехи Вашей биографии. Почему Вы решили стать медиком? Как пришли в офтальмологию?
— Желание стать врачом возникло у меня ещё в детстве. Хотя мои родители не были связаны с медициной, но врачи в нашей семье были в четырёх или даже в пяти предыдущих поколениях. Например, мои родные тёти были врачами и возглавляли медсанбаты в период Великой Отечественной войны.
Я родился в городе Перми. Отец, Израиль Моисеевич, был кадровым военным, участником Финской и Великой Отечественной войн. Он погиб в 1944 году во время кровопролитных боёв при прорыве блокады Ленинграда. Похоронен на мемориальном Пискарёвском кладбище, где покоятся сотни тысяч ленинградцев, умерших и погибших во время блокады, а также военно-служащих, оборонявших Северную столицу. Мама, Софья Владимировна, была переводчицей с немецкого языка. Во время Великой Отечественной войны её призвали на военную службу. Она вела работу с немецкими военнопленными.
С 1947 года по 1954 год я учился в Краснознаменном Суворовском офицерском училище, расположенном в городе Дзауджикау. С 1954 года по 1990 год этот город носил название Орджоникидзе, а ныне гордо именуется Владикавказом и является столицей Республики Северная Осетия-Алания. Суворовское училище успешно работает во Владикавказе до сих пор.
Сеть суворовских училищ стала создаваться в Советском Союзе в 1943 году.
Туда направляли мальчишек, чьи судьбы искорёжила война. В первую очередь в ряды суворовцев зачисляли сыновей погибших офицеров. Среди суворовцев — моих соучеников — были и мальчишки, которым самим довелось повоевать и даже заслужить боевые награды. Они были «сыновьями полков», партизанами.
Учёба в Суворовском училище стала важной, яркой страницей в моей жизни. Эти годы способствовали формированию характера, научили дисциплине, ответственности, выработали чувство долга.
— После окончания учёбы Вы хотели стать военнослужащим?
— Мне хотелось стать врачом, неважно, военным или гражданским… Но в те годы, в отличие от нынешнего времени, суворовцы не могли самостоятельно определять место своей будущей учёбы. Они считались военнослужащими и должны были выполнять приказы.
Меня после окончания училища направили в Ленинград для поступления в Военно-механический институт. Но такая перспектива меня совсем не радовала. Мне хотелось лечить людей, а не становиться конструктором ракет и танков.
Тогда я решил поехать в Москву, в приёмную Министерства обороны СССР, чтобы ходатайствовать о направлении в медицинский вуз. К моему счастью, меня принял сам легендарный маршал Георгий Константинович Жуков, занимавший в то время пост первого заместителя министра обороны СССР.
Это была моя первая и единственная встреча с маршалом Жуковым! Сначала он разозлился, когда услышал, что суворовец не хочет учиться там, куда его направили… Но потом он прислушался к моим доводам и распорядился направить на учебу в соответствии с моим желанием.
В канцелярии Министерства обороны переоформили мои документы. Теперь меня направляли не в Военно-механический институт, а в Военно-медицинскую академию им. С.М. Кирова. Однако студентом Военно-медицинской академии я не стал, так как не прошёл врачебную комиссию. Меня «зарубили» из-за близорукости, пришлось поступать в Первый Ленинградский медицинский институт им. акад. И.П. Павлова.
Там я и учился до 1960 года. Годы учёбы вспоминаю с большой благодарностью, трепетом и волнением.
— Почему Вы решили стать именно врачом-офтальмологом?
— Это произошло уже на втором курсе. Сначала я попал на кафедру нормальной физиологии, которую возглавлял выдающийся советский физиолог, член-корреспондент Академии медицинских наук СССР, профессор Алексей Васильевич Кибяков. Под руководством А.В. Кибякова на кафедре активно действовало студенческое научное общество (СНО). В качестве участника СНО я получил направление в лабораторию физиологии зрения Института физиологии Академии наук СССР. Там мне довелось работать с организатором и руководителем лаборатории Леонидом Тимофеевичем Загорулько и его преемником Вадимом Давидовичем Глезером.
Именно общение с этими замечательными людьми, выдающимися учёными, вызвало у меня интерес к офтальмологии. Уже позже я стал участвовать в деятельности СНО при кафедре офтальмологии родного вуза. Кафедру офтальмологии в то время возглавлял известный офтальмолог, академик Василий Васильевич Чирковский.
— Как складывалась Ваша судьба после окончания вуза?
— Я был кандидатом для зачисления в аспирантуру, но хотел сначала поработать в практическом здравоохранении, а уже потом заняться медицинской наукой…
Был готов отправиться по распределению офтальмологом в любую точку СССР. Меня направили в Вологодскую областную глазную больницу, которую четверть века, с 1939 года по 1964 год, возглавляла заслуженный врач РСФСР, кавалер многих наград Евгения Васильевна Александрович.
Благодаря её плодотворной деятельности вологодская больница приобрела широкую известность в профессиональном сообществе. Я был очень рад, что получил направление именно в специализированную офтальмологическую клинику.
— Как долго Вы проработали в Вологде?
— Три года, с 1960 года по 1963 год. Это было плодотворное время. Я много оперировал. Операции самые разнообразные: в связи с глаукомой, катарактой, отслойкой сетчатки, различными повреждениями органа зрения. Много было командировок по Вологодской области, иногда даже приходилось вести приём без электричества, при свете керосиновой лампы.
В 1963 году я поступил в клиническую ординатуру Первого Ленинградского медицинского института, где учился и работал до 1975 года. В 1969 году защитил кандидатскую диссертацию, посвящённую изучению патогенеза первичной открытоугольной глаукомы (ПОУГ). Диссертационная работа была посвящена исследованию содержания медиаторов вегетативной иннервации в слезе пациентов с ПОУГ.
В 1975 году меня пригласили на должность старшего научного сотрудника в отдел проблем медико-социальной экспертизы и реабилитации слепых и слабовидящих НЦЭПР им. Г.А. Альбрехта, где и работаю до сих пор. Уже сорок лет! С 1991 года возглавляю этот отдел. В этом же году стал доктором медицинских наук, защитив диссертацию по проблеме организации механизмов управления гемо- и гидродинамикой глаза.
— В газете «Поле зрения» в каждом номере публикуются интервью с врачами-офтальмологами. Но впервые у нас в гостях — специалист по медико-социальной экспертизе. Хотелось бы понять специфику работы Вашего отдела, задачи, которые перед ним стоят.
— Далеко не все медицинские работники, не говоря уже о людях, далёких от медицины, понимают, зачем нужны врачи-эксперты и что такое медико-социальная экспертиза. Иногда приходится слышать мнение, что от врачей-экспертов вообще можно отказаться! Пусть, мол, определением инвалидности занимается компьютер на основании диагнозов, установленных врачами-офтальмологами лечебно-профилактических учреждений…
— Разве это невозможно?
— Конечно же, нет! Врач-эксперт не только определяет группу инвалидности — первую, вторую или третью — но и формирует индивидуальную программу реабилитации (ИПР), что является одной из важнейших задач его деятельности. Индивидуальный подход к пациенту — ключ к успешной реабилитации. Поэтому компьютер никогда не заменит врача-эксперта.
Проблемы медико-социальной экспертизы (МСЭ) и реабилитации слепых и слабовидящих, так же как и других людей с ограниченными возможностями здоровья, невозможно разделить. МСЭ — неотъемлемая часть реабилитационного процесса.
