Человеку свойственно ошибаться – прописная истина, которая верой и правдой служит нам всем утешением в трудные минуты. Сегодня, дорогие читатели, давайте поговорим об ошибках не простых, а часто в буквальном смысле золотых: медицинских.
По данным Института Медицины США1, количество ошибок в области здравоохранения в 2000 го-ду составило от 44 до 98 тысяч.
Я пыталась найти более свежие сведения, но тщетно: с двухтысячного года, похоже, их больше никто не считал – наверное, слишком страшно. А нашла зато вот что: в 2008 году ошибки в области здравоохранения обошлись США в 19,5 миллиардов долларов2. Конечно, по Марку Твену существуют три вида лжи: «просто ложь, наглая ложь и статистика»3, но вот почитаешь такую жуть про Америку, и невольно закрадывается мысль: а может бросить всё к чёрту и махнуть в Урюпинск?
Медицинские ошибки – понятие многоликое и многогранное. Сюда входят все ужасы, которые только можно вообразить: поставили больному неправильный диагноз («у него там не закрытый... а открытый перелом!»), отрезали не ту ногу, руку, голову (нужное подчеркнуть), а также уронили, обожгли, недоглядели, недо- или перекормили и в самом худшем случае уморили до смерти. В целях экономии ваших как времени так и нервных клеток разговор у нас пойдёт только об одном виде ошибок, а именно тех, которые могут возникнуть при введении лекарственных препаратов.
Если позволите, для начала расскажу вам страшную историю. Работала в детской больнице города Сиэттла (штат Вашингтон) медсестра Ким Хайятт, работала долго – 24 года – и успешно в отделении интенсивной терапии. И вот однажды по ошибке ввела восьмимесячной девочке с сердечным заболеванием 1,4 грамма хлористого калия вместо предписанных 140 миллиграммов. Девочка через несколько дней умерла, правда, не ясно, была ли её смерть прямым следствием ошибки Ким. Сразу после того, как рыдающая Ким сообщила начальнику смены о происшедшем, её в сопровождении охраны вывели с территории больницы, потом послали в административный отпуск, ещё потом – уволили и начали следствие. И вроде бы и лицензию не отобрали, и работать в принципе разрешили, правда, при условии, что медикаменты она будет вводить под надзором, но в апреле этого года Ким покончила с собой. Ну что тут скажешь? Одна ошибка – две смерти. Вот такая статистика.
Продолжаем об ошибках: на мой взгляд, администрация больницы в Сиэттле совершила ну просто очень грубую ошибку, уволив Ким. Конечно, вы можете совершенно справедливо воскликнуть, в духе великолепного Глеба Жеглова: «А что же ей за это, талоны на усиленное питание?». Любопытно, что семья умершего ребёнка горевала, но никакой «охоты на ведьм» не требовала. А вот администрация, организовав форменное аутодафе, дала понять всем остальным работникам больницы, что в случае профессиональной ошибки наказание последует неминуемо и будет суровым. А ведь Ким могла бы ничего и не говорить – кто узнает, какую дозу она на самом деле ввела? И со своей совестью могла бы как-нибудь договориться. Как говорит моя подруга, когда несколько уляжется пыль после какого-то неприятного события: «Ну что мне теперь – умереть, что ли?». Ким ответила на этот риторический вопрос буквально...
Если отрешиться от трагизма описанной выше ситуации, то на самом деле всё довольно просто. Была допущена ошибка, значит администрации надо изучить ситуацию и выяснить, какие факторы этому способствовали. Потом сесть и подумать, как их искоренить или свести к минимуму; причём обычно у самих «преступников» уже есть на это счёт отличные идеи. При хорошем думающем начальстве эти идеи обсуждаются, обкатываются, внедряются, проверяются, при необходимости пересматриваются – и глядишь, в детском отделении недоношенных уже нет пятилитровых бутылей хлористого калия, а только малюсенькие шприцы со стандартной дозой, так что и захочешь – не ошибёшься.
В моей родной больнице Джона Муира внедрена отличная система контроля и превентивных мер при выдаче лекарств, основанная на мощи современной компьютерной индустрии, сосредоточенной в небольшом ручном сканере. Вот как система работает: когда нужно дать больному какой-либо препарат, для начала сканируешь своё удостоверение, что выводит на экран список твоих больных на сегодня. Потом выбираешь одного больного и начинаешь сканировать его лекарства. Для каждого пациента в наших шкафчиках с лекарствами отводится отдельный именной ящик, куда из аптеки доставляются все его назначения. Бывает, что какой-то препарат отменён, но аптека ещё не изъяла его из обращения, и ты его по инерции просканировал – тогда на экране маленького, но бдительного сканера возникает надпись «Это назначение отменено».
То же самое и с дозой: например, сканируешь в три часа ночи на полном автомате стандартный однограммовый шприц с Ловеноксом (я не поленилась свериться с фармакопеей – в России он известен как Клексан) и вдруг дзинь! сканер сообщает: «Сканированная доза превышает предписанную – 0,8 мг», а потом спрашивает, как заправский провокатор: «Вы по-прежнему хотите дать сканированную дозу?». И пока не поправишь дозу, следующий препарат не просканируешь.
Наркотики и внутривенные препараты хранятся в больших автоматизированных шкафах, куда тоже просто так не пробьёшься: кроме своего удостоверения, нужно сканировать ещё и палец, причём тоже свой, чтобы совпадал с именем. Правда мы периодически забываем, какой именно палец был зарегистрирован в компьютере, и ругаемся и плюёмся, пока не вспомним, но придумано в принципе отлично.
Если операция с пальцем удалась, то «чудо-шкаф» выдаёт на экран список всех лекарств для твоего больного, которые он хранит в своих недрах. Выбираешь, что тебе надо, тычешь в экран пальцем, и тут же отскакиваешь в сторону, накрываешься ветошью и не отсвечиваешь, потому что из шкафа с утробным урчанием выскакивает ящик и норовит припереть тебя к холодильнику. У нас особенно не развернёшься, особенно если ты человек хороший, которого, как всем известно, должно быть много! Как ящик выедет, в нём открывается отделение – и там твои заветные таблетки или шприцы. Экран тебе говорит, что их должно быть тринадцать или, скажем, восемьдесят девять. Все надо пересчитать, убедиться, что твой результат совпадает с мнением компьютера, и отметить, сколько ты берёшь. Остальные отделения ящика во время всех этих манипуляций остаются закрытыми, так что опять же, и захочешь – ничего не перепутаешь.
Бывает, что ящик выезжает, а отделение не открывается – заедает. Тогда мы с остервенением колотим кулаком по нежному созданию фирмы Pixsys, и этот метод срабатывает безотказно.
Наконец, собрав все лекарства, которые надлежит выдать больному, идёшь в его комнату. Часто я жалею, что у нас нет подносов – иногда набирается столько таблеткок, микстур, шприцов, мазей и присыпок, что в руках ничего не умещается, и приходится всё это распихивать по карманам, благо их у нас достаточно.
У больного в комнате первым делом сканируешь его браслет (об этом украшении подробнее чуть позже) и временно переводишь дух. Компьютер зарегистрировал, что все лекарства достигли больного.
В лучшем варианте больной всё безропотно принимает. А бывает и такой сценарий:
– Это что вы мне суёте? (По прошлому опыту знаю, что ничего хорошего такое начало не сулит.)
– Мистер Брукс, это ваши сердечные таблетки, Верапамил. Вы их принимаете каждый вечер. (Здесь следует широко и радостно улыбнуться и «держать лицо» пока хватит сил.)
– Никакого мнэ-э... Равамила я не принимаю. Я принимаю этот... как его... сейчас скажу... (торжествующе) В серенькой коробочке!
– Мистер Брукс, эта таблетка тоже была в серенькой коробочке (вру и не краснею, а впрочем, кто знает – может и вправду коробочка была серенькая), только всю коробку я не имею права приносить в палату. (Звучит солидно, и я вроде всей душой хотела бы помочь, но увы, не могу.)
– Нет, вы мне всё время подсовываете какую-то дрянь, у меня от этих таблеток голова болит. Уносите, принимать не буду. Не буду!
– Мистер Брукс, голова у вас как раз болит от высокого давления, а эти таблетки помогут. (Моя улыбка постепенно переходит в оскал.)
– При чём тут давление?! От головы я принимаю этот... ну как его... в шкафу стоит на верхней полке слева! А вы мне не известно что пихаете!
– Хорошо, мистер Брукс, вы имеете право отказаться, но ваше давление может подняться ещё выше, и тогда придётся вводить внутривенные препараты. (Я обязана предупредить больного о возможных последствиях его отказа.) И доктор Куршаманди очень будет недоволен. (Это уже от себя, из разряда «А то папе скажу», но иногда помогает.)
– Не знаю я никакого доктора мнэ-э... Манди! И вообще, у вас не больница, а не пойми что! Штаны у меня забрали! И травите всякой дрянью!
– Хорошо, мистер Брукс, вы завтра с доктором обо всём поговорите, а пока – спокойной ночи!
Теперь мне нужно отметить в своём сканере, что Верапамил больной не получил, и сообщить причину, в этом случае очевидную – больной отказался. Ещё для страховки я сделаю пометку в электронной карте: «Больной отказывается от Верапамила. Возможные последствия разъяснены». Всё, кто там следующий?
Страницы: 1 2
