В медсестринской школе мы накрепко выучили семь правил выдачи лекарств:
1. Правильный препарат
2. Правильный пациент
3. Правильная доза
4. Правильное время
5. Правильный метод
6. Правильная причина
7. Правильная документация
Выучили и твёрдо запомнили, что их нужно неукоснительно соблюдать, а то получится, как у Винни-Пуха: «Это неправильные пчёлы, и они делают неправильный мёд!». Пойдём по порядку.
Правильный препарат
Ошибиться довольно сложно, но при желании можно. В начале смены на каждого больного мы получаем свежераспечатанные листы назначения, где перечислены все препараты, которые ему назначены. Потом мы все рассаживаемся по своим рабочим местам и начинаем раскладывать своеобразный пасьянс: мы должны сопоставить свои листы назначения с теми, которые были распечатаны для дневной смены, и при удачном исходе дела не найти никаких несоответствий. Обычно медсёстры, сдающие смену, нам докладывают: «Мистеру Бойду сегодня назначили капли от насморка» и к листу назначений от руки добавляют, соответственно, такую запись:
• Антинасморкин 5 мг по одной капле в каждую ноздрю три раза в день.
Поэтому увидев Антинасморкин в своём списке, я не удивляюсь, только сверяю дозу и частоту приёма. Если же дневная медсестра ничего не сказала и не записала, а расхождение между листами назначений нашлось, тогда нужно лезть в карту больного и выяснять, откуда взялась новая информация. Как пишут врачи, никому, я думаю, рассказывать не надо: специальным шпионским почерком, чтобы никто не догадался! Правда, несмотря на принятые врачами меры, на этом этапе обычно всё благополучно разъясняется, потому что мы – прекрасные дешифровальщики. Если по-прежнему ничего не понятно, то звоним в аптеку и начинаем долго и нудно выяснять, кто же всё-таки назначил этот несчастный Антинасморкин. Бывают и компьютерные сбои, и аптека иногда ошибается, но медсёстры, как пресловутые стрелочники, отвечают за всё, поэтому хоть и кажется, что проблема ерундовая, мы всё же упорно докапываемся до истины.
При поступлении в больницу каждый пациент должен рассказать принимающему врачу, какие лекарства и в какой дозе он обычно принимает. Ну они и говорят, чётко и ясно: «Утром я пью две маленькие жёлтые таблетки, одну красную и половинку зелёной. Днём – розовую и четвертинку белой, а на ночь – ещё одну жёлтую, только большую». К счастью, обычно находятся родственники, у которых есть список лекарств. Если же больной поступает из дома престарелых, то ещё лучше – они просто факсуют нам свои формы.
Часто в больнице какие-то препараты заменяют или отменяют вообще, или изменяют их дозу. При этом разные фармацевтические компании выпускают один и тот же препарат в таблетках разного цвета и разной формы. Вот и попробуй докажи больному, что он принимает свой привычный атенолол от давления, когда вместо родной круглой беленькой таблетки ты норовишь ему всучить не только жёлтую, да ещё продолговатую. И родственники очень пугаются. Воюем, объясняем...
Когда мы приносим больному лекарства, то стоим над его душой, пока он их все не проглотит. Ничего у кровати не оставляем, и если он спит, то будим его, бедняжку.
И всё же бывает, что санитары находят в кровати больного таблетку и приносят нам для опознания. Спасибо родной больнице – на внутреннем фармакологическом сайте у нас есть специальный раздел, где демонстрируются фотографии всех известных форм каждого препарата. Если опознание таблетки проходит успешно, тогда мы делаем отметку в листе назначения, что больной не принял, скажем, аспирин.
Наши пациенты любят ложиться в больницу со своими лекарствами и приносят их иногда целыми баулами. Нам от этого лишняя головная боль, потому что никаких посторонних препаратов в комнате больного быть не должно. Поэтому все лекарства, которые пациенты любовно тащат с собой, мы всучиваем родственникам, чтобы они их унесли обратно домой от греха подальше. Если больные очень сильно сопротивляются или просто душой прикипели к определённому препарату, которого у нас в аптеке нет (обычно какие-нибудь сине-зелёные водоросли, от которых ни вреда ни пользы), то врач пишет назначение выдавать больному его собственные лекарства.
В этом случае мы тащим баул больного в нашу аптеку, где все бутылки и коробки регистрируют и приклеивают к ним новые ярлыки с бар-кодом, чтобы мы могли их сканировать, как и все остальные лекарства.
Правильный пациент
Казалось бы, чего легче – найти правильного пациента и всучить ему лекарства, но не тут-то было. Больного надо определять по двум параметрам, то есть, например, для начала спросить, как его зовут, и, во-вторых, сопоставить ответ с информацией на его браслете.
На этом «чудо-браслете» есть имя больного, пол, возраст, а в некоторых больницах – и фотография, и это очень здорово. А то лежат у меня в палате две милые старушки: обе маленькие, худенькие, в очках, белые и пушистые... Ху из ху визуально определить совершенно невозможно! Причём обычно и болезни у них примерно одинаковые (у кого в 89 лет нет проблем с сосудами?), и лекарства, и дозы...
У нас стараются таких «близняшек» в одну палату не класть, но иногда случается. Хорошо ещё, что в нашем отделении только одна палата на двоих, но сюрпризы она нам поставляет исправно.
Однажды обитатели этой беспокойной палаты – правда, старички, а не старушки – устроили мне сюрприз: поменялись кроватями, причём совершенно случайно. Видимо, посреди ночи пошли оба в туалет, заблудились, потыкались в темноте и улеглись, кто куда мог. Ещё хорошо, что они были, как по Чехову, толстый и тонкий, так что я быстро спохватилась и разложила их по местам.
А в другом случае – уже снова со старушками – вхожу я в палату посреди ночи и замираю: одна кровать пустая... в туалете тоже никого нет. Ну и где моя больная?! Она была, мягко говоря, немного не в себе, и всё норовила сбежать. Я взревела пожарной сиреной и с дробным топотом помчалась к дверям: заперты, как и положено. Снаружи у нас ещё сидит охранник, как раз на случай самоволки, я к нему: выходила бабушка? Не выходила. На этом этапе уже подключается всё отделение, и мы устраиваим форменный обыск палат. Результат нулевой. Я, естественно, уже близка к умопомешательству.
Но тут мой начальник смены, у которого за плечами двадцать пять лет опыта, говорит: «Не переживай: далеко они не уходят. Ты в шкафу в её палате смотрела? У меня одна в шкаф как-то спряталась». Я мчусь обратно в палату, врубаю верхний свет... и что бы вы думали? На второй кровати лежат рядышком ДВЕ бабушки и мирно спят. Всё отделение долго потешалось, а я вот с тех пор служу постоянным источником дохода для фирмы Лореаль, выпускающей «стойкую безаммиачную краску для волос с приятным запахом и стопроцентным закрашиванием седины»!
Правильная доза
Дозу определяет врач, но часто последнее слово остаётся за медсестрой. Например, стандартное назначение морфия выглядит так:
• Морфий 2-4 мг внутривенно каждые два часа при сильных болях.
В этом случае я могу дать больному два, три или четыре милиграмма в зависимости от своей оценки ситуации, что по-английски называется nursing judgment.
Я должна принять во внимание его историю болезни, общее состояние, учесть давление, сердцебиение и частоту дыхания, проверить, сколько он получил в предыдущий раз, и как это отразилось на его симптомах. И ещё – определить, давать ли морфий вообще. Если больной рыдает и требует морфия, а как придёшь со шприцом – он спит сном праведника, то будить я его, скорее всего, не буду.
«При сильных болях» – тоже понятие растяжимое. Интенсивность боли определяется самим больным по десятибалльной шкале, но тут возможны самые разные варианты. Для кого-то боль в три балла – конец света, а другие говорят, что болит на все восемь, но при этом спокойно разговаривают и улыбаются. И кто знает, то ли они неправильно трактуют шкалу, то ли такая уж у них повышенная или пониженная чувствительность? Поэтому, чтобы не усугублять и без того сложную ситуацию, нас учат ориентироваться только на больного: сказал, что боль десять баллов, значит десять. Даже если я, допустим, считаю, что мой больной – закоренелый наркоман и проник в больницу обманом, чтобы бесплатно накачаться «дурью» хорошего качества, я обязана лечить его по назначению врача и колоть ему морфий каждые два часа, если он попросит.
И единственной причиной моего отказа дать ему наркотик может служить – причём документировано – моя трактовка его давления или частоты дыхания как опасно низких. Своё же мнение о том, кто такие наркоманы, и как с ними бороться, я обязана оставлять за дверью родного отделения.
Таблетированные препараты – для того, чтобы облегчить медсёстрам жизнь и застраховать нас от возможной ошибки в дозе – наша доблестная аптека присылает в индивидуальной упаковке: каждая таблетка в отдельном закодированном конвертике, на котором указаны название и доза. Если препарат промышленно выпускается в таблетках по 5 миллиграммов, а врач назначил 2,5 мг, то аптека упакует в конвертик полтаблетки, чтобы нам уже не возиться, представляете? Очень меня радуют такие, казалось бы, пустяки.
Правильное время
В листах назначения указывается время выдачи лекарств, и в начале смены мы составляем себе план на ночь, чтобы с наибольшей эффективностью обслужить всех больных. Надо сказать, в нашей больнице дело поставленно довольно гуманно: если препарат назначен в 21:00, то я могу его дать с любое время с 20:00 до 22:00. Раньше мне не даст этого сделать вышеупомянутый бдительный сканер, а позже в принципе можно, но надо обязательно указать причину – например, «пациент находился в отделении радиологии».
С некоторыми лекарствами приходится продумывать сложную многоходовую комбинацию с несколькими участниками: сначала вводишь больному препарат Х, потом звонишь в лабораторию, чтобы они быстренько взяли кровь на анализ уровня элемента Y, потом ждёшь результатов, а ещё потом – вводишь препарат Z. Хорошо, что на этом алфавит заканчивается!
Правильный метод
Наверное, самое простое правило: врач определяет, в каком виде должен даваться препарат, и мы строго следуем его указаниям.
И в этом случае наша родная аптека служит нам верой и правдой. Например, состояние больного резко ухудшилось, он впал в кому, и ему поставили трубку для питательной смеси. В этом печальном случае аптека все таблетки, какие можно, автоматически заменяет жидкими эквивалентами, а остальные мы уже сами трём в порошок и намешиваем коктейль.
Кстати, на всякий случай на бутылках вышеупомянутой питательной смеси большими красными буквами написано «Не для внутривенного применения», а то, наверное, были случаи.
Правильная причина
Мы должны знать, почему больному назначен препарат, на какой положительный эффект мы можем рассчитывать и каких побочных действий опасаться. Некоторые лекарства нам всем хорошо знакомы, а за некоторыми экзотическими разновидностями приходится лезть в справочник, но больному ничего нельзя дать, что называется, на арапа. При этом нужно быть готовым всю эту информацию разъяснить больному и его семье и ответить на их вопросы. Язык, честно признаюсь, иногда пухнет, но деваться некуда.
Правильная документация
Ох, уж эта документация... Мне кажется, что примерно две трети нашего рабочего времени уходит как раз на неё. Самое главное правило: документации много не бывает, поэтому все подробно описывается, аннотируется и разъясняется. Нам надо хорошенько, как здесь говорят, «прикрыть свой зад», то есть застраховаться как на случай начальственного гнева, так и возможного судебного дела.
На сегодня у меня всё! С вашего позволения хочу закончить своё повествование анекдотом – он из области чёрного юмора, но уж очень в тему:
Ложится мужик в больницу с аппендицитом и очень волнуется. Врач его успокаивает: да что вы, в наши дни это пустяковая операция – чик и готово. Больной не унимается:
– Ну а как же, доктор, говорят, случается, что кладут человека с аппендицитом, а потом он вдруг умирает от пневмонии!
– Не беспокойтесь, в нашей больнице такого безобразия не бывает. У нас, если кто ложится с аппендицитом, тот и умирает от аппендицита.
1 To Err is Human: Building a Safer Healthcare, 2000.
2 Society of Actuaries, 2010.
3 www.twainquotes.com
Страницы: 1 2