Академик РАН, заслуженный деятель науки РФ, лауреат Государственной Премии СССР и Премии Правительства РФ, д.м.н., профессор А.Ф. Бровкина неоднократно выступала на страницах нашей газеты по самым острым проблемам развития отечественной медицины. В этот раз нам хотелось попросить Алевтину Фёдоровну поделитьcя воспоминаниями о наиболее ярких, памятных событиях её жизни. Хотелось познакомиться не только с Бровкиной-Учёным, Врачом, Организатором здравоохранения, но и с Человеком: рассказать о семье, образе жизни, увлечениях.
Но в уютное течение душевной беседы за чашкой чая «вмешались» актуальные события. С болью в сердце Алевтина Фёдоровна рассказала о реорганизации и переселении из центра Москвы Московской городской клинической офтальмологической больницы.
С этим авторитетным лечебным и научным центром связано шесть десятилетий жизни академика Бровкиной. В 1958 году она пришла сюда работать в качестве врача-офтальмолога. В дальнейшем, с 1970 года по 2004 год, являясь сотрудником и руководителем офтальмоонкологической службы Московского института глазных болезней им. Гельмгольца, Алевтина Фёдоровна поддерживала постоянные контакты с больницей: оперировала, консультировала больных, вела работу по повышению квалификации врачей.
Эту деятельность она продолжает и в настоящее время в качестве профессора кафедры офтальмологии Российской медицинской академии непрерывного последипломного образования. Клиническая база кафедры располагается в стенах Московской городской клинической офтальмологической больницы. Именно здесь, в самом центре столицы, в Мамоновском переулке, в её рабочем кабинете состоялась наша беседа.
О Московской городской клинической офтальмологической больнице
— Алевтина Фёдоровна, почему Вы считаете тему реорганизации больницы и её переезда столь важной и значимой?
— Это не только моё личное мнение, а позиция практически всех сотрудников больницы. Свою задачу я вижу в том, чтобы способствовать сохранению этого уникального медицинского учреждения. Давайте выделим эти слова в тексте интервью жирным шрифтом!
Термины «реорганизация», «оптимизация» — это словесная шелуха, которая в наше время нередко маскирует совсем другие явления и процессы. Выселение Московской городской офтальмологической клинической больницы из центра Москвы означает её ликвидацию как самостоятельного медицинского учреждения.
Эта «оптимизация» и «реорганизация» (могу эти слова употребить только в кавычках) существенно осложнит нашу работу. Новые помещения, которые нам предлагают, увы, не являются достойной альтернативой. На новом месте мы не сможем организовать работу так же, как это происходит в Мамоновском переулке.
Но самое главное другое: все мои письменные обращения в различные органы государственной власти, письма депутатам Государственной Думы, в мэрию Москвы, Президенту РФ В.В. Путину остались без содержательного, внятного ответа. Я получала только формальные отписки. Это касается и писем других наших сотрудников, пациентов и т.д.
Разумеется, я не являюсь наив-ным человеком и прекрасно понимаю, что у главы государства нет физической возможности лично отвечать на все письма и вникать во все частные вопросы. В этом и нет необходимости! Но должна быть создана система, когда письменные обращения рассматриваются по существу. Необходим диалог.
Кстати, на выборах 18 марта я голосовала за Путина, так же как и на всех предыдущих выборах.
И я считаю его политику правильной, разумной, полезной для страны. Но на местах инициативы Президента нередко «блокируются» бюрократическими путами.
Что произошло с моим письмом к Президенту? Чиновники просто переслали его в Департамент здравоохранения города Москвы. И я получила очередную отписку.
— Наверное, не все наши читатели знакомы с сутью вопроса. Давайте расскажем всё по порядку.
— 27 февраля 2014 года руководство Департамента здравоохранения города Москвы приняло решение о присоединении Московской городской клинической офтальмологической больницы к Городской клинической больнице им. С.П. Боткина в качестве филиала. Оба эти лечебных учреждения обладают давней и славной историей. Но их слияние было делом нецелесообразным и неправильным. И все последующие события это доказали!
Одновременно с объединением лечебных учреждений в Департаменте здравоохранения города Москвы решили выселить нашу больницу из здания в Мамоновском переулке, дом 7 (вернее, у нас здесь находятся два здания: историческое, построенное в первой четверти девятнадцатого века, и современное, советского времени).
Московскую городскую клиническую офтальмологическую больницу решили разместить на территории больницы им. С.П. Боткина, в девятнадцатом корпусе. В настоящее время идёт ремонт этого корпуса. Переезд намечен на ближайшее время. Впрочем, часть офтальмологического стационара уже перевели из Мамоновского переулка на территорию больницы им. С.П. Боткина.
Со всей ответственностью могу сказать, что девятнадцатый корпус не является равноценной заменой нашему нынешнему зданию. Условия там существенно хуже (и для пациентов, и для сотрудников). И ремонт в этом плане ничего не решит!
— Не вполне понятно, зачем вообще понадобился этот переезд? Кому он нужен?
— Однозначного ответа на этот вопрос дать невозможно. Но и у наших сотрудников, и у пациентов есть только одна версия: кто-то очень захотел получить огромное помещение в самом центре Москвы, в непосредственной близости от улицы Тверской, от станций метро «Маяковская», «Пушкинская», «Тверская» и «Чеховская».
К огромному сожалению, власти Москвы не дают ответа на вопрос, каким образом город собирается использовать два освободившихся здания? Нам сообщают, что этот вопрос решат позднее, после завершения переезда… Всё это очень странно! Складывается впечатление, что эта недвижимость уже обещана конкретному лицу, конкретной влиятельной бизнес-структуре. Но власти темнят, лукавят.
— Сейчас к Вам добраться очень удобно, от четырёх станций метро, расположенных в непосредственной близости, можно дойти буквально за несколько минут.
— Вот именно! Транспортная доступность здесь существенно лучше. Чтобы пешком дойти от метро до территории больницы им. С.П. Боткина пожилому человеку может потребоваться полчаса. Конечно, можно и на автобусе доехать. Но его ещё нужно дождаться!
Вопрос транспортной доступности имеет очень важное, принципиальное значение для оказания неотложной офтальмологической помощи. Отличная транспортная доступность Мамоновского переулка позволяет сэкономить драгоценные минуты при травмах глаза. В большинстве случаев время доставки пациентов на территорию Боткинской больницы будет существенно больше, чем сейчас.
Сотрудники протестуют против этой реорганизации не только из-за переезда с привычного места.
У нас уже были проведены ряд мер в рамках «оптимизации», осложнивших и ухудшивших работу клиники. В частности, была закрыта клиническая лаборатория и отделение контактной коррекции зрения.
Управление лечебным учреждением стало более громоздким. Все хозяйственные решения должны согласовываться с администрацией Боткинской больницы.
— У вас ведь теперь нет своего директора, а только «руководитель филиала».
— Для успешной работы клинике требуется определённая финансовая, хозяйственная самостоятельность, которой мы сейчас лишились. Вообще, я негативно отношусь к любым механическим реорганизациям и оптимизациям, лишённым научно-обоснованных оснований.
Кстати, в 2011 году из городского бюджета Москвы было выделено 360 миллионов рублей на ремонт нашего стационара (исторического здания). В итоге в 2014 году ремонт был приостановлен. Никакого отчёта об использовании этих средств получить невозможно.
А ведь всё могло быть гораздо проще и логичнее: нужно было просто завершить ремонт и дать нам возможность работать на старом месте!
Московская городская клиническая офтальмологическая больница работает в этих стенах почти двести лет, с 1831 года. Император Николай Первый принял созданную на народные пожертвования больницу под своё августейшее покровительство и запретил когда-либо её продажу или передачу кому-либо. Вот так царское решение нарушают уже в наше время!
Наша клиника вполне может работать как самостоятельное лечебное учреждение. Её не требуется с кем-либо «соединять». Ежедневно у нас проводится до 90 хирургических вмешательств, в течение года оперируется около шестнадцати тысяч пациентов. Ежегодно проводится более 110 тысяч амбулаторных консультаций. В финансовом отношении больница может быть самостоятельным учреждением только за счёт фонда ОМС.
Но, разумеется, здесь оказываются и платные услуги, в том числе и зарубежным гражданам. Им тоже очень удобно получать специализированную медицинскую помощь в самом центре столицы.
В девятнадцатом корпусе Боткинской больницы существенно осложнится не только лечебная, но и научная работа. Помощь онкологическим больным — а именно офтальмоонкология является главной сферой моих научных интересов! — также будет оказываться менее эффективно. Это касается, например, рентгенотерапии, которая организована в этих стенах. Кстати, первая в мире специализированная глазная больница, клиника Мурфилдс, появилась в Лондоне в 1805 году, немногим раньше нашей больницы. И англичане этим гордятся. Клиника по сей день продолжает работать в тех же исторических стенах. Нам тоже необходимо бережно относиться к своим традициям и своему научному наследию.
— Алевтина Фёдоровна, я внимательно ознакомился со всеми документами, касающимися реорганизации клиники. Суть ответов, которые были даны представителями органов власти после многочисленных обращений врачей-офтальмологов и пациентов, сводится к тому, что «Департамент здравоохранения города Москвы действовал в рамках своей компетенции».
— Это словоблудие ничего не объясняет. Разумеется, органы власти города Москвы действовали «в рамках своей компетенции». Как ещё иначе они могли действовать?! Вопрос в том, что решение ими было принято ошибочное, неверное. Далеко не все законные решения являются правильными и разумными!
Если подытоживать эту часть нашего разговора, то можно сказать так: в 19 корпусе Боткинской больницы может функционировать обычное клиническое офтальмологическое отделение (подобных отделений в московских больницах довольно много). Но самостоятельный, во многом уникальный, научный офтальмологический центр будет ликвидирован по воле чиновников.
— Но Вы будете продолжать работать в больнице, если «реорганизация» и «оптимизация», против которой Вы активно выступаете, будет доведена до конца?
— А что мне остаётся делать? В этой больнице находится клиническая база нашей кафедры, где я преподаю. И с этой клиникой связаны шесть десятилетий моей жизни!
Я ощущаю ответственность за коллектив, за своих учеников, многие из которых работают в этих стенах. И я бы хотела, чтобы молодые коллеги продолжали здесь работать, чтобы коллектив сохранился, чтобы наших прекрасных врачей не «растащили» частные клиники.
Путь в науке, судьба врача — Алевтина Фёдоровна, Вы — человек, широко известный в профессиональной среде.
Но, думаю, что далеко не все коллеги знакомы с Вашей биографией. Хотелось бы, если возможно, из первых уст услышать об основных событиях Вашей жизни.
— Я родилась в Москве, но детство прошло в Ленинграде. Там папа учился в институте. Потом он стал работать на заводе, довольно быстро «вырос» до директора завода. В школу я пошла в Ленинграде. Но в 1939 году отца назначили инструктором ЦК КПСС. Мы переехали в Москву.
В Москве, правда, довелось тогда недолго пожить. В 1940 году папу назначили председателем комиссии партийного контроля при ЦК КПСС в Днепропетровске. В общем, в детстве я много школ сменила. Мы часто переезжали из-за папиной работы.
В Днепропетровске и застала война. Нас с мамой эвакуировали вместе с другими гражданскими лицами. А папа оставался на Украине до последнего. Когда Красная Армия отступила и вся Украина была захвачена немцами, папу назначили вторым секретарём обкома в Чкаловскую (ныне — Оренбургскую) область. Наша семья надолго оказалось разлучённой.
Мы с мамой оказались в эвакуации в Казахстане, сначала — в Семипалатинске, потом — в Алма-Ате. В 1943 году папу назначили вторым секретарём Челябинского обкома партии. И ему удалось соединиться с семьёй. В Челябинске мы стали жить все вместе. Конечно, я была счастлива! Поэтому с Челябинском у меня связаны самые добрые, светлые воспоминания.
