Следующий этап моих научных изысканий состоялся зимой. Грянуло невероятно резкое похолодание, и ходить по улицам стало просто невозможно — каток. Не только легковые машины останавливались, а даже автобусы просто высаживали народ и отказывались ехать дальше. А я как раз разорилась на страшно дорогие сапоги, в которых совершенно не скользко, поэтому твёрдой поступью заворачиваю за угол и утыкаюсь в небольшую толпу, стоящую над приличным молодым человеком, который лежит на земле и стонет. Шел-шёл и упал, в общем. Имя своё назвать не может, числа не помнит, правую руку баюкает.
Я на всякий случай ищу, но не нахожу взглядом бутыль с зубным эликсиром, потом вынимаю телефон и с ужасом готовлюсь к вопросам о диете и международных путешествиях пострадавшего. Но нет — отпилили-таки тот лишний сук «дерева решений», или он сам отпал по случаю суровых погодных условий, но меня вообще ни о чём не спросили, а сразу сказали, что скорая от подобных вызовов сегодня захлёбывается, и машина приедет примерно через два часа. Ну что же — молодому человеку на морозе сидеть? Подобрали, обогрели и повели страдальца в первое попавшееся заведение, оказавшееся пивным рестораном. Там он на удивление быстро пришёл в себя, повеселел, вспомнил, как его зовут, какое число, и запросился домой. Про руку и думать забыл. Так что я снова позвонила в скорую и попросила дать отбой вызову.
Теперь, удовлетворив требования скромности, перехожу к истории своего собственного знакомства со скорой помощью. В бытность мою кадровым работником больницы Джона Муира я твёрдо усвоила, что в октябре необходимо делать прививку от гриппа. У нас в отделении было несколько уклонистов — кто по слабости здоровья, а кто из-за бунтарской натуры — так им велели носить маску на работе весь гриппозный сезон. Так что от ужаса перед маской я упорно продолжаю прививаться, хоть и не обязана.
По данным самого свежего исследования мировых грипповых тенденций4, выяснилось, что эффективность этих прививок, прямо как слухи о смерти Марка Твена, несколько преувеличена. На глазок ВОЗ (Всемирная организация здравоохранения) прикидывала, что прививки, вовремя и правильно сделанные, дают гарантию не заболеть гриппом около 70%. Ан нет! Оказывается, и до 50 % не дотягивают. Так что моя устойчивая сопротивляемость гриппу в последние десять лет объясняется, скорее всего, мощной иммунной системой, а не чудесами профилактики.
И вот в марте меня накрыло, как говорится, медным тазом. Грипп бушевал во мне две недели, стараясь, как видно, отыграться за «бесцельно прожитые годы». Потом температура спала, я повеселела, но вдруг посреди ночи проснулась и чувствую, что мне не хватает воздуха. Дышать-то я дышу, но как-то совершенно неэффективно, и даже как будто начинаю затуманиваться. Такого со мной никогда не было. Как медсестра я твёрдо знаю, что если: а) вовлечено нарушение дыхания и б) больной говорит, что такого раньше никогда не было, надо срочно ехать в приёмный покой, поэтому я подняла по тревоге мужа, и мы на такси прибыли в больницу.
Народа в вестибюле было немного, и никто не выглядел умирающим, что меня порадовало. Суровый охранник на входе бросил на меня взгляд и ткнул в сторону припаркованных у стеночки инвалидных колясок, куда я с облегчением и плюхнулась. Не успела я угнездиться, как меня пригласили в закуток, где триаж-медсестра расспросила о моих симптомах и померила мне всё, что можно. Насыщение крови кислородом у меня оказалось 93%, что не трагично, но и не идеально, а в лёгких чисто. Загадка, однако. Ладно, говорит медсестра, мы вас принимаем, поэтому пересаживайтесь с серых кресел на фиолетовые.
Из фиолетового царства меня опять же очень быстро позвали на ЭКГ и взяли кровь. А ещё потом — прошло в общей сложности около часа — пригласили пройти за заветную дверь собственно отделения. Там обнаружился длинный коридор буквой «Г», битком набитый народом, как на вокзале. Некоторые пришли, похоже, целыми семьями, как на пикник: с разновозрастными детьми и запасами провизии. Оказалось, что все счастливцы-выпускники фиолетовых кресел, попав за дверь приёмного отделения, покорно размещаются вдоль коридора и продолжают ждать.
В приёмном отделении больницы Джона Муира, когда больной «поступает», ему обязательно отводится отдельная комната. В других больницах это может быть загончик с занавеской, но у больного точно будет своя кушетка, на которой он может сидеть, лежать и страдать в любом положении.
В моей больнице ещё обязательно принесут тёплое одеяло из шкафа с подогревом (их нравы) . А вот в Канаде народ оказался закалённый: больным не то что одеяла, а и кровати не полагается. Комнаты используются, когда приходит черёд осмотра врачом очередного страдальца — его заводят в любую из свободных, а потом вытуривают обратно в коридор, и он там мается, дожидаясь результатов рентгена, анализов и так далее. Комнат я насчитала восемь, а народу — непонятно правда, кто больной, кто здоровый — было 58 человек.
Зачем устраивать этот табор непосредственно в отделении, и почему нельзя было снова усадить больных в вестибюле, выделив для них, скажем, зелёные, цвета надежды, кресла — совершенно непонятно.
Мы просидели в этом коридоре в общей сложности — держитесь за что-нибудь — девять часов. Согласно статистике, предоставляемой базой здравоохранения провинции Онтарио, это почти укладывается в рамки нормы ожидания (для сложных случаев — восемь часов, для простых — четыре часа)5. Для сравнения, в больнице Джона Муира это время колеблется от тридцати минут до двух часов6. Понятно, что при наличии действительно серьёзного случая за это время вполне можно помереть, но никто из присутствующих (включая вашу покорную слугу) не загнулся. Правда, когда меня пригласили в комнату, я уже была ни жива ни мертва. Врач — молодая женщина в сопровождении ещё более молодого ординатора — сказала, что хочет удостовериться, что у меня нет инфаркта, и предложила сделать эхокардиограмму и анализ крови на тропонин (биомаркер распада сердечной мышцы). Мне мгновенно схудилось ещё больше, потому что я знаю, что анализ на тропонин делается в два приёма с промежутком в шесть часов, и я завизжала, что не надо никаких тропонинов, нет у меня инфаркта. Муж умолил меня не скандалить и отдаться на милость канадской медицины.
Тут я снова возвращаюсь к пресловутому «дереву решений». На мой взгляд, логики в действиях канадских коллег было маловато. Если подозревается инфаркт, нерегистрируемый ЭКГ (что случается), нельзя часами держать больного в отстойнике — помрёт! Всё делается быстро: мгновенно даётся кислород, больного укладывают на кушетку, подключают к монитору, да и анализ на тропонин берётся тут же, а не как «да, вот ещё что можно сделать...» Есть инфаркт — будут срочно лечить, а нет — гуляй себе. Меня тоже отпустили погулять, пока ждали результата анализа крови. Идите, говорят, поешьте, правда, столовая уже закрыта, но тут недалеко есть много ресторанов. Ну неужели я бы отпустила в ресторан больного, у которого подозревают инфаркт?! Ни в жизнь! Скорее всего, всем участникам событий было ясно, что никакого инфаркта у меня нет и не предвидится, а вся бурная деятельность с анализами была устроена просто на всякий случай. Такая профессиональная расслабленность представляется мне чреватой опасностями. Нельзя быть, как говорится, «немножко беременной»: надо или отпускать больного с миром или серьёзно прорабатывать все варианты по уже много раз упоминавшемуся протоколу, включая подключение к сердечному монитору и неустанное личное наблюдение.
А то ведь одного отпустишь, другого пропустишь, а третий так грохнется, что никому мало не покажется. Конечно, это мне хорошо критиковать с Джон Муировской колокольни: у нашей больницы глубокие карманы, поэтому всё делается по высшему разряду и по принципу «лучше перебдеть, чем недобдеть». В Канаде медицина на государственном обеспечении, а значит, всегда чего-нибудь не хватает. Вот коллеги и срезают углы, где могут, и я стараюсь не быть им судьёй. Но тянет, если честно признаться.
А вот в чём канадцы безусловно выигрывают, так это в стоимости услуг скорой помощи. В провинции Онтарио, где я имею счастье проживать, счёт за посещение приёмного отделения составляет в среднем $1487 (мы заплатили $138, которые нам потом возместила страховка). В США эта сумма взлетает до $2,1688.
Так что, как поётся в арии московского гостя из любимого старого фильма, «думайте сами, решайте сами: иметь или не иметь».
Да, знаете, чем в конце концов оказался мой «инфаркт»? Первым и, надеюсь, последним в моей жизни приступом бронхиальной астмы. Так что в итоге выдали мне ингалятор, и я мгновенно выздоровела, как бегемотики у Айболита после постановки им градусников. Поэтому меня так и тянет закончить бравурно: так выпьем же за то, чтобы все наши болезни завершались именно так!
1 А.С. Пушкин. Евгений Онегин.
2 С. Маршак. Кошкин дом.
3 В. Одоевский. Сказка о мёртвом теле, неизвестно кому принадлежащем.
4 http://www.cbc.ca/news/canada/canada-flu-shot-vaccine-skowronski-h1n1-1.3669427
5 http://www.ontariowaittimes.com/er/en/PublicMain.aspx
6 https://projects.propublica.org/emergency/state/CA
7 http://www.longwoods.com/content/20411
8 http://www.theatlantic.com/health/archive/2013/02/how-much-does-it-cost-to-go-to-the-er/273599/
Страницы: 1 2