Как мне радостно после долгого перерыва снова сказать: «Здравствуйте, дорогие читатели!» Перерыв случился исключительно по моей вине: сначала я была в отпуске, а потом переезжала в новый дом, а сейчас наконец всё встало на свои места, так что «вперёд, вперёд, моя исторья!»1
Сегодня я поведаю о своём неожиданно близком знакомстве со службой канадской скорой помощи. Напоминаю вам, что я теперь живу в Оттаве, то есть географически нахожусь в Канаде, а в профессиональном плане — между небом и землёй: мою экзотическую калифорнийскую лицензию медсестры местные органы всё ещё не подтвердили. Поэтому я работаю на добровольных началах в больнице — об этом в следующий раз — и провожу эксперименты с собой в роли подопытного кролика. Не, на кролика я не тяну... ну, скажем, свинки. Морской или сухопутной.
Итак, начнём по порядку. За годы работы в Калифорнии я довольно часто встречалась с бригадами неотложки (парамедиками), но как-то вскользь, потому что их задача на том этапе, когда они уже добираются до больницы — сдать нам больного по принципу «опись, протокол, сдал, принял, отпечатки пальцев» и лететь дальше. Правда, несмотря на краткость контакта, меня всегда поражали неизменные молодость и привлекательный вид этих добрых молодцев и красных девиц. Я до сих пор уверена, что их выращивают в каком-то тайном генетическом питомнике. Ну кого ни возьми — все молодые, стройные и длинноногие. Однажды очередной потрясающей красоты экипаж доставил нам в отделение старушку с сердечным приступом, и она мне по секрету (очень громко, потому что забыла слуховой аппарат) сообщила: «Мне кажется, у меня сердце было в порядке, пока мальчики не приехали. А потом я как глянула на них — и всё! Прихватило и до сих пор не отпускает». Я заверила её, что сейчас ей мигом полегчает, потому что красавцы уедут, и останется она со мной.
Такой роскоши, чтобы на скорой помощи ездили медсёстры, а уж тем более врачи, здесь не бывает, как и начисто отсутствует такой нам всем привычный вариант как вызов врача на дом — это слишком дорогое удовольствие. Врач сидит себе в клинике и принимает тех больных, которые не очень больные и приезжают сами — на своём транспорте или на общественном. Клиники открыты с семи утра до восьми вечера, поэтому, если повезло заболеть в этот промежуток, идёшь туда и сидишь в очереди до одурения, но в конце концов к врачу попадёшь, и какую-то помощь тебе окажут. Ночью этот поток переключается на приёмное отделение больницы, и туда же по вызову парамедики везут страдальцев, которые не могут или отказываются передвигаться сами. Приёмных отделений скорой помощи в Оттаве — городе с миллионным населением — четыре, плюс ещё специализированная детская больница.
Подобная организация медицинской помощи чревата неожиданными последствиями. В Калифорнии по гуманным законам штата отказать вызвавшему скорую помощь в транспортировке нельзя. Есть ли у него медицинская страховка или нет — это никакого значения не имеет: хочет ехать в больницу — довезут. И поэтому ситуации бывают всякие. Например, одна красавица на моей памяти вызвала ночью неотложку, потому что у неё сильно обветрились губы.
Я не шучу! Наглость, конечно, страшная, но сказать ей «Ты с ума сошла, коза!»2 никто не может, и неотложка поневоле превращается в бесплатное такси для таких прытких пациентов. Если у дамы не окажется страховки (это почти гарантировано), то взять с неё будет нечего, и эту увеселительную поездку в больницу спишут за счёт округа. Короче, расходы покроют налогоплательщики.
Есть и другая сторона медали: народ (особенно мужчины) или стесняется беспокоить неотложку, или испуган стоимостью вызова и пытается доехать до больницы сам. Ну, в случае с обветренными губами это никого не тревожит, а вот если грянут инфаркт или инсульт, то больные могут ведь не только не доехать, но по дороге ещё и прихватить с собой невинные жертвы. Поэтому мы в порядке санпросвета изо всех сил твердим: звоните, не геройствуйте.
Система 911 направлена на то, чтобы оказать помощь больному как можно эффективнее, то есть с минимальным привлечением дорогостоящих врачей. Парамедики, приезжающие на вызов, должны быстро поставить диагноз, успешно стабилизировать больного и домчать его до больницы, если в госпитализации есть необходимость.
Эффективность и быстрота действий бригады скорой помощи обеспечиваются, кроме постоянных тренировок, наличием так называемых протоколов: алгоритмов, строго регламентирующих последовательность действий парамедиков в зависимости от ситуации, которая может быть самой неожиданной, а зачастую и трагичной. Разумеется, команда должна опираться на знание анатомии и физиологии и быстро соображать, поэтому если даже протокола вдруг не окажется, никто при отрезанном пальце не бросится проверять кровь на сахар. Главная задача — как можно быстрее и с наименьшими потерями установить причину происходящего хотя бы в общих чертах: например, инфаркт это или язва желудка, инсульт или невралгия. Парамедики думают хотя бы на один ход вперёд и постоянно просчитывают, откуда можно ждать следующей неприятности.
Протоколы же работают по принципу «любит — не любит»: в сознании — без сознания / травма — не травма / дышит — не дышит / пульс есть — пульса нет... и так далее. Звучит довольно примитивно, но на самом деле это к лучшему: у команды меньше повода чесать в затылке и поддаваться панике. Конечно, человек — система сложная, и предусмотреть все вероятные варианты просто невозможно, но в большинстве случаев эти протоколы работают безотказно. При этом они не считаются эдакой библией: их можно и нужно при необходимости корректировать.
В Интернете я обнаружила, что медицинские протоколы есть и в России, только они показались мне очень многословными и напомнили литературное произведение. Здешние инструкции предельно сжаты и представлены в виде так называемого decision tree. Я с содроганием обнаружила кальку этого термина в русских источниках: так вот и говорят «дерево решений». Правда, я горазда критику наводить, а сама удобоваримого русского соответствия предложить не могу: «алгоритм» — это лучшее, на что я на сегодня сподвиглась. Буду думать, а пока хочу описать, что бывает, когда за этими «деревьями» становится не видно леса.
Иду я себе как-то в спортзал, никого не трогаю, примус починяю. Живём мы по московским меркам в пяти минут ходьбы от местной Красной площади, то есть здания парламента: кругом многочисленные государственные службы, министерства и тому подобное. Иду и вижу — прямо посредине центральной пешеходной улицы из клумбы торчат ноги. Гражданин, которому они принадлежат, находится без сознания, на вопросы не отвечает, то ли дышит, то ли нет — не понятно, и при этом лежит ужасно неудобно для потенциального оживления: выгнут мостиком, потому что прямо под спиной у него каменный бордюр. Я потыкалась вокруг него... одной мне его никак не подвинуть, а народа вокруг, как назло, никого: все правительственные бюрократы отобедали и снова разбежались по своим конторам.
Набираю 911. Услышав, что я звоню по поводу «мёртвого тела, неизвестно кому принадлежащего»3, диспетчер мгновенно соединил меня со скорой помощью, и я изложила суть проблемы: шла по улице, наткнулась на тело и так далее. Ну, думаю, спросят адрес местонахождения тела, и хорош — но не тут-то было. Меня совершенно неожиданно спросили, нет ли у пострадавшего аллергии, и что и когда он ел в последний раз.
Я — ещё спокойно — повторила, что вижу его в первый раз и при этом в виде бездыханного тела. «Понятно», — ответили мне. «А за пределы страны он недавно не выезжал? Явлений простудного ряда не замечалось?» «Вы, надеюсь, шутите», — отвечаю я, уже закипая, как чайник. На это мне новый вопрос: «Какие медицинские препараты принимает пострадавший? В каких дозах?» И дальше извиняющимся тоном: «Вы уж не взыщите, мы все эти вопросы обязаны задавать».
Я понимаю, что перед оператором на экране монитора — то самое «дерево решений», и он карабкается по нему с упорством, достойным лучшего применения. И вопросы-то все вполне правомочные, но только рассчитаны они на ситуацию, когда, скажем, дедушке стало плохо, и я вызываю скорую домой. Видимо, с самого начала «садовники» из службы 911 не предусмотрели такое ответвление на дереве как «если пострадавший незнаком никому из присутствующих, спрашивай адрес, посылай машину и давай отбой», вот все операторы и боятся — пардон за каламбур — рубить сук, на котором сидят, и продолжают тупо проигрывать весь сценарий. Меня эта бессмысленная деятельность несказанно раздражает, но со стороны оператора возможен и такой подход: случись что (например — тьфу-тьфу-тьфу — пострадавший окажется источником вспышки Эболы) — проверят, а я все вопросы задал, с меня взятки гладки.
Скорая приехала мгновенно, и дяденька вдруг сам по себе мигом ожил. Оказалось, что он перебрал внутрь зубного элексира, бутыль с которым была заботливо припрятана в георгинах. Её забрали в качестве вещдока, а дядю погрузили в машину и увезли в неизвестном направлении.
Страницы: 1 2
