— В каких странах ведутся исследования в этом направлении?
— Насколько мне известно, пока нигде. Вы знаете, недавний опыт довольно тесных контактов с нашими западными коллегами оставил у меня довольно неоднозначное впечатление, скорее близкое к разочарованию. Речь идет о моих попытках поделиться нашей разработкой за рубежом, услышать свежее, в том числе и критическое мнение. Данные литературы говорят о том, что на Западе ничего похожего не делают. В 2013 году я специально поехал за тридевять земель, в Канаду, на Всемирный конгресс по глаукоме с докладом о нашей технологии. Несколько огорчившись, что мне изначально было отказано в устном сообщении, я, тем не менее, поехал с хорошо оформленным стендовым докладом, рассчитывая, что удастся привлечь внимание коллег к новому диагностическому подходу. Но такого безразличия и отсутствия всякого интереса к тому, что в корне отличается от всего, что делают они, я, безусловно, не ожидал. Но еще большее недоумение у меня вызвало то, что я увидел и услышал на заседаниях в разных секциях. За редким исключением большинство прослушанных мною докладов были как по форме, так и по содержанию или весьма посредственны, или откровенно «ниже плинтуса», не говоря уже о наличии в сообщениях хоть какой-либо существенной новизны. И все это проходило под звучным названием «Всемирный конгресс по глаукоме 2013»! Вполне отдавая себе отчет, что даже сейчас, по прошествии достаточного времени, мои ощущения несут отпечаток задетого самолюбия, для себя я принял решение в подобных форумах больше не участвовать. Тем не менее после конгресса попробовал опубликовать наши результаты в зарубежных офтальмологических изданиях, хотя всем известно, что они практически не публикуют работы российских специалистов. В итоге две безуспешные попытки, сопровождавшиеся моими всесторонне исчерпывающими ответами на порой весьма некомпетентные замечания рецензентов, окончательно укрепили мое впечатление о необъективном отношении коллег ко всему, что исходит из России. При этом смешно то, что после отказа в публикации один из этих журналов, числящийся среди самых рейтинговых офтальмологических изданий, видимо, не испытывая никаких угрызений, дважды обращался ко мне с просьбой о рецензировании работ других авторов.
А еще смешнее то, что я, сначала решив игнорировать просьбу, потом все же на обе статьи рецензии дал, подумав, что не стоит портить отношений — может когда-нибудь зачтется. Но, честно говоря, проверять уже не хочется.
— Вардан Рафаелович, если наша газета сможет содействовать продвижению метода, мы — в Вашем распоряжении.
— Я, конечно, рад любой поддержке, но понял, что по крайней мере у нас в России проблема пока заключается в невозможности тиражирования методики. Пока не будет прибора, можно биться, как муха о стекло — ничего не поможет. Тебя могут любить, уважать, аплодировать, говорить приятные слова, но не более того…
— Вы, конечно, помните, как раньше решались подобные вопросы: исследователь, кому нужен был какой-то прибор, шел на поклон к директору оборонного НИИ и частным образом договаривался. Слесарь «золотые руки» его собирал, и вопрос был решен.
— А с тех пор ровно ничего не изменилось! Только раскрутить этот тяжеловесный механизм бывает чрезвычайно тяжело... Хотя нам уже показывали опытный образец датчика прибора. Я буду счастлив, но еще больше удивлен, если в ближайшие два года прибор доведут до ума.
— Считаете ли Вы, что возможности современных фемтосекундных лазеров полностью меняют представления о кератоплатике, хирургии катаракты?
— Начну с конца, с хирургии катаракты. У меня нет личного опыта, поэтому предпочитаю на эту тему особенно не распространяться. На мой взгляд, ценность фемтотехнологии на порядок выше в хирургии роговицы. В кератопластике она открывает колоссальные возможности, о которых еще недавно мы не могли даже мечтать. Применение фемтолазерных технологий в кератопластике — это, по сути, роботизация самых ответственных и тонких элементов хирургии роговицы. Прибору задается программа формирования сложных профилей разрезов, поверхностей, различных тоннелей в толще роговицы, при этом хирургу остается только нажимать на педаль.
С гордостью могу сказать, что так широко как в нашем институте возможности фемтолазера не используются нигде. За последние годы нами были разработаны два совершенно новых вида кератопластики, использующие исключительные возможности фемтосекундного лазера. Считаю, что внедрение фемтосекундных технологий в кератопластике можно сравнить с революцией, более того, у этой технологии — огромный потенциал.
— Многочисленные дискуссии о финансовых проблемах, о непродуманных нововведениях, о падении престижа науки создают в обществе мнение о глубоком научном кризисе. Ваше мнение по этому поводу?
— Сразу отвечу: «Не согласен». Очень много людей заинтересованно, часто до самопожертвования, занимаются наукой. Основная причина кажущейся неэффективности отечественных НИИ, и об этом, наконец, недавно сказал премьер, заключается в невостребованности научной продукции. Уверен, в патентных бюро — залежи идей, к которым даже не прикасались. Неужели раньше это было непонятно? Если хотя бы незначительная часть патентов, авторских прав, свидетельств на изобретения реализовывались в производство, никто бы не говорил о кризисе, не надо было ничего рушить, реформировать, все развивалось бы само собой. А пока нашими идеями и разработками, в этом нет сомнения, успешно пользуются западные коллеги.
— Вардан Рафаелович! Мы знаем, что на протяжении многих лет Вы работаете бок о бок с академиком РАН, профессором С.Э. Аветисовым. Вне институтских стен вы являетесь друзьями. Взаимоотношения с начальником — тема весьма непростая. Были ли в Ваших рабочих отношениях «подводные камни»?
— Каждый человек имеет право на собственное мнение по любому вопросу. Естественно, мнения могут не совпадать. Важно при принятии решения соблюдать коллегиальность, но не перегибать палку: принцип единоначалия еще никто не отменял. В определенный момент я понял одну важную вещь: директор отвечает за все, и если даже в его решении вы видите какие-то изъяны, и вы решили бы вопрос по-другому, нужно, отстаивая свою позицию, уметь вовремя остановиться и дать возможность директору поставить точку. Конечно, в самом начале были и споры, но они не касались глобальных вопросов. Мы были и остаемся единомышленниками, соратниками.
— Что в Вашей работе приносит Вам наибольшее удовлетворение и наоборот?
— Если тебе удалось сделать что-то новое и твое изобретение или методика работает, испытываешь огромное удовлетворение, выше которого ничего быть не может. Если говорить о разочарованиях, в медицине и особенно в хирургии, они, к сожалению, случаются. Иногда в ситуациях, не предвещающих ничего дурного. Конечно, неудачи отравляют жизнь, но они подстерегают каждого хирурга, даже самого квалифицированного и опытного — такова профессия. К счастью, возможны и обратные варианты: там, где ты ровным счетом не ждешь ничего хорошего и оперируешь в надежде спасти хоть что-то, результат иногда оказывается выше всяких ожиданий.
— Помните, герой фильма «Ирония судьбы…» говорит о профессии врача: «Я представитель самой консервативной профессии… У нас иметь собственное мнение особенно трудно: а вдруг оно ошибочно?» Ваше мнение?
— Думаю, что под консервативностью, прежде всего, следует понимать осторожность. А ответственность хирурга особенно высока, так как любая операция является крайней мерой, и в этом кроется колоссальный смысл. Поэтому основным признаком зрелости хирурга является взвешенность принимаемых им решений. Молодым докторам порой этого недостает, им кажется, что на все способны. Я, по крайней мере, через такую самоуверенность тоже проходил. Конечно, никто не спорит о том, что в определенных ситуациях нужны смелые и нестандартные решения. Но адекватность таких решений как раз и зависит от способности хирурга учесть и правильно оценить все возникающие при этом риски, что в значительной мере дается только с опытом.
— Вы помните свою первую операцию?
— Нет, зато помню свою первую неудачу. Я только делал первые шаги в профессии. Это случилось во время операции по катаракте пожилому мужчине. Как только я вскрыл глаз, хрусталик буквально вылетел мне на халат, как будто глаз его выплюнул. Я был просто потрясен. Хорошо, что в то время речь не шла об артифакии, имплантация ИОЛ тогда еще не была распространена, хотя выпадение хрусталика вместе со стекловидным телом представляло собой серьезную проблему. Пациент долго пролежал в отделении, но выписался с достаточно приличным зрением. Поэтому финал этой истории был не такой печальный: человек пришел к нам слепой, а ушел зрячий.
— Говорят, что четыре вещи вернуть невозможно: камень, если он брошен; слово, если оно сказано; случай, если он упущен; и время, которое прошло. А что бы Вы хотели вернуть, если бы вдруг время повернуло вспять?
— Не знаю… Хотел бы вернуть близких, которых уже нет… Ничего другого придумать не могу.
— Качества, которые Вы больше всего цените в мужчине, женщине?
— В женщине больше всего ценю женственность, понимая под этим мягкость, нежность и доброту. Конечно же, красота, это то, что в женщине в первую очередь привлекает мужчину, но неотразимой ее делает все же женственность. Равнодушен к подчеркнуто эмансипированным дамам. Мне кажется, излишняя независимость, свобода в поведении женщины редко может служить средством, способным привлечь внимание сильной половины. В мужчинах ценю умение держать слово. Это — очень мужское качество.
— К каким порокам Вы чувствуете наибольшее снисхождение?
— Наверное, к глупости, слабости. Считаю, что снисхождение — одно из главных качеств, которым должен обладать человек, если он хочет выстроить нормальные отношения с другими людьми. Снисхождение, великодушие — качества, абсолютно необходимые человеку, особенно статусному, они вызывают уважение, свидетельствуя о духовной силе человека.
— Способны ли Вы обижаться и если да, то долго ли помните обиды?
— Как любой нормальный человек, конечно, я могу обижаться, но при этом стараюсь, исключив эмоции, проанализировать, почему мне нанесена обида. Причины могут быть разные: непонимание, незнание, просто ошибка или, наоборот, абсолютная преднамеренность. Если проанализировав ситуацию, я понял, что произошла ошибка или недоразумение, здесь вообще не возникает вопросов. Мне не свойственно затаивать обиды, держать камень за пазухой, скорее — наоборот. На мой взгляд, любую конфликтную ситуацию можно разрешить, если попытаться поставить себя на место человека, нанесшего тебе обиду, и объективно оценить ситуацию, взглянуть на себя самого глазами твоего оппонента. Становятся понятны мотивы, и, соответственно, пути разрешения конфликта. Помните из Библии: «Возлюби врага своего как самого себя»?
— Ваши дети пошли по Вашим стопам?
— У меня две дочери. Я, честно говоря, не хотел, чтобы дети были врачами. Старшая — экономист по образованию, сейчас воспитывает двух малышей. Младшая пошла в медицину, и мы не исключали вероятность того, что она станет офтальмологом. Но серьезно заниматься наукой и полноценной клинической работой, включая хирургию, и при этом быть под моим крылом — это очень большая ответственность как для нее, так и для меня. Занятие наукой и одновременно лечебной работой предполагает полную самоотдачу, а это, по моему мнению, не женское дело. Хотя, безусловно, я с огромным уважением отношусь к женщинам, которые добиваются успеха в профессии, в том числе и нашей. Возможно, то, что я скажу, кому-то не понравится, но самоотдача для женщины должна быть в семье — для детей, для мужа. Поэтому я был против того, чтобы младшая дочь пошла по моим стопам, и был очень рад, когда она решила выбрать в качестве специальности косметологию. По понятным, чисто женским причинам, сейчас еще более довольна этим моя супруга. В общем, это было правильное решение, поскольку удовлетворило всех.
— Как проводите свободное время?
— Недавно мне подарили синтезатор, прекрасно снимает напряжение. Не скажу, что я самоучка, так как два класса образования в музыкальной школе у меня есть. Во 2-м классе выгнали из музыкальной школы за неуспеваемость. Но как только занятия музыкой стали необязательными, меня сразу потянуло к фортепиано. Вместо сольфеджио и гамм учился подбирать разные мелодии, дошел даже до сочинительства. Сейчас пользуюсь инструментом как средством короткого, но эффективного отдыха.
— Ваша главная черта?
— Взвешенность и склонность к анализу, наверное. Конечно, человек с возрастом меняется, в его поведении становится меньше эмоций и больше разума. Должен признаться, в молодости я был довольно эмоциональным в суждениях, поступках. Взвешенность — важная черта в характере человека.
— Ваше любимое изречение?
— Их много. Я вообще люблю жанр изречений. Мне часто приходится повторять, что наибольшее удовлетворение человеку приносит его востребованность. Человеку кажется, что ему для жизни нужно много всего, а на самом деле настоящее удовлетворение приносит осознание того, что есть люди, близкие, друзья, окружающие, которым он небезразличен и нужен. У человека может быть все, но если в нем никто не нуждается, и до него никому нет дела, он — несчастный человек. Но в этом есть некая высшая справедливость, поскольку такие люди, как правило, сами достаточно безразличны к окружающим и особых чувств ни к кому не испытывают.
Одним словом, по Битлз, All You Need is Love — «Все, что тебе нужно, это любовь». Как известно, это тоже библейская мудрость.
— Вардан Рафаелович, благодарю Вас за беседу!
Интервью подготовил Сергей Тумар
Страницы: 1 2
