Моя вторая профессия – спортивный врач
«Офтальмолог не может работать спортивным врачом, − продолжил нашу беседу Игорь Борисович. Необходимо изменить профессию, т.е. получить квалификацию спортивного врача, а для этого – окончить ординатуру. Я учился в ординатуре в Первом Московском медицинском институте на базе кафедры спортивной медицины у Евгения Евгеньевича Очкасова. После меня в ординатуре училась моя жена. Мы везде ездим вдвоем, обслуживаем два клуба – футбольный и хоккейный, т.е. летом мы с футболистами, зимой ‒ с хоккеистами».
— Это профессиональные команды?
— Это – любительские команды, но в них играют спортсмены, завершившие карьеру в профессиональных клубах (весьма непростые ребята). Четыре года я работал в Континентальной хоккейной лиге в должности вице-президента КХЛ по спортивной медицине. Без ложной скромности, скажу, что сделано было достаточно. Врачей в КХЛ много, целая армия. Это – огромное направление: допинг, травматизм, восстановление, профилактика, спортивное питание. Мне очень понравилась моя вторая профессия, она открыла для меня многое. За это время мы создали три основополагающие системы: первая, «сухая разминка». Вы спросите, что это такое? Спортсмены, придя в раздевалку, должны размяться. Каждый разминается, как хочет: кто-то ноги тянет, кто-то спину. Но должна быть выработана определенная концепция. Мы, вместе с Владимиром Валерьевичем Буре (заслуженный мастер спорта СССР, неоднократный призер Олимпийских игр по плаванию, заслуженный тренер России по хоккею – прим. ред.), разработали систему «сухой разминки». Что касается второй системы, то она посвящена сотрясению мозга, вопросам ведения травмированного спортсмена во время игры. Сейчас скорости в хоккее выросли, и наиболее часто встречающейся травмой стало сотрясение головного мозга. К чему может привести столкновение хоккеиста с другим игроком или с бортиком? Знаете, как определяется сотрясение мозга? Все просто, как сатиновые трусы: можешь стоять на одной ноге, руки в стороны – играй, не можешь – иди на скамейку. Если есть два сотрясения – третьего не надо: человек уже не игрок. Конечно, спорт бывает очень жесток. Есть профессиональные вещи, о которых даже рассказать не смогу.
— Мне кажется, хоккеисты в каждой игре могут получить сотрясение мозга…
— Нет. Спортивному врачу понятно, на кого надо обратить внимание, чтобы проверить, все ли у него хорошо. При подозрении на сотрясение мозга можно задать самые простые вопросы: какое сегодня число, где мы находимся. Если человек не ориентируется во времени и в пространстве, сразу понятно, что у него проблема.
— Скажите, а шлемы в какой-то степени защищают?
— Представляете, какие скорости? А с какой скоростью летит шайба? При броске клюшка изгибается подобно луку и буквально выстреливает шайбу, скорость которой достигает 150 км/час. Так что травма, нанесенная шайбой, может определить дальнейшую судьбу человека. Важнейшим разделом спортивной медицины является спортивное питание. Любой хоккеист знает об этом больше, чем фармаколог. Спортсмены подкованы в том, как надо пить, как выгнать воду, как поправиться или сбросить вес. Хоккеисты знают все. В течение игры человек теряет 3 (!) литра воды. Представляете, как у них «скачет» кислотно-щелочной баланс и вес! Во время отпуска, даже краткосрочного, игроки могут набрать до 10 кг. После игры спортсмены пьют пиво, но не потому что они выпивают, это способ восстановления рН. Они смотрят на пиво по-другому, не так, как привыкли мы с вами. Вот и вся картина. А я стараюсь перевести спортсменов на другое: молоко, разные коктейли. И это ‒ третья система. Кроме этого, мы пишем книги, и вообще я благодарен судьбе, что она дала мне возможность работать со спортсменами. У меня много друзей, особенно среди ветеранов спорта. А сейчас мы проводим УМО всем топовым клубам. И это общение меня заряжает.
— Как Вы пришли в спортивную медицину?
— Как ни странно, это произошло благодаря ресторану «В темноте», который я открыл 14 лет назад. Через 6 месяцев у меня появились свободные деньги. Куда их тратить? Конечно, на нужды слепых и слабовидящих людей, но только как, где? Мне сказали, что в России существует футбол для слепых, но находится этот вид спорта в плачевном состоянии. И вместо того, чтобы отпраздновать свой день рождения, я потратил деньги на организацию футбольного турнира. Провели мы его на стадионе «Торпедо» им. Эдуарда Стрельцова. Когда я увидел игроков, мне их стало по-человечески жалко: одеты, как герои пьесы Горького «На дне». В турнире участвовали три команды. По правилам на поле выходят по пять слепых игроков, вратарь – единственный зрячий. Поле 40×20 метров, огорожено бортами. Мяч необычный ‒ издает звук, напоминающий звон бубенцов. За воротами находится тренер, он дает команды игрокам, что делать, куда бежать и в какую сторону пасовать мяч. Так получилось, что я взял незрячих футболистов «под свое крыло», начал их спонсировать. Потом меня заметил министр, пригласил в исполком Российского футбольного союза (РФС), где я просидел несколько лет впустую. РФС, в основном, решал вопросы, касающиеся «большого» футбола. Медицина была «не в почете» ‒ ей отводился всего час времени. Ровно столько длился мой доклад, с которым я выступал один раз в год. Чуть позже я возглавил медицинский комитет РФС, стал помощником Министра спорта. Сейчас этой структурой руководит мой ученик.
Я считаю, что главное – вовремя отойти от дел и поставить своего человека. Во-первых, дело развивается, сам – «сыт» и вся команда «сыта». А одному тянуться вверх, тем более из последних сил, думаю, неправильно. Я считаю, что самая большая ошибка нашего уважаемого Святослава Николаевича Федорова заключалась в том, что все бразды правления он взял на себя с супругой и не делегировал часть прав и обязанностей своим коллегам. Так с высоты прожитых лет я вижу сложившуюся в то время ситуацию.
Человек всю жизнь замаливает грехи
— Что для Вас офтальмология сейчас?
— На сегодняшний день офтальмология – один из десяти пальцев. Иногда смотрю в зеркало и говорю сам себе: «Сумасшедший». Приведу пример ресторана «В темноте»: я не директор, я – ресторатор. Начинаю разбираться, окончил курсы, чувствую – интересно.
— Со стороны кажется, что в ресторанном бизнесе основой успеха является творческий подход.
— Это – тяжелейший труд, настоящий конвейер. Процесс очень сложный, многогранный, требующий постоянного контроля. Чуть зазевался – будут проблемы. Надо уметь правильно подобрать людей. Калькулятор следит за расходной частью, тех.картами; бухгалтер должен все рассчитать, а я должен разбираться в финансовых документах. Хостес ‒лицо ресторана, задачей хостеса является встреча гостей и умение расположить к себе посетителей. Есть свои функции у управляющего и директора.
Ресторанов много, и важно найти «изюминку». Последняя «фишка», которая мне понравилась: в один из ресторанов потянулись посетители ‒ стало известно, что хостес этого заведения ходит в платье без нижнего белья.
Вы спросите, почему «В темноте»? Когда я узнал о том, что в Париже есть такой ресторан, подумал: «Я – хирург, у моих пациентов есть осложнения? Понятно, что есть. Глаза, которым не смог помочь, есть? Есть»…
— Я понимаю, что бизнес-проекты, благотворительная деятельность и занятия наукой в Вашем случае – вещи вполне сопоставимые.
— Вы правы. Несмотря на то, что «офтальмология – это лишь один палец из десяти», я стараюсь уделять время научным исследованиям, связанным непосредственно глазными болезнями (кросслинкинг в лечении кератоконуса, фотодинамическая терапия, глаукома, птеригиум), пишу книги на тему спортивного питания, финансового менеджмента в медицине и т.д.
— Извините, что перебиваю, но хочу задать провокационный вопрос, Ваше право отвечать или нет. Как насчет пожизненной гарантии, которую Вы даете, если верить рекламной листовке Вашей клиники?
— Когда я работал в институте, мог делать все, что хотел. В частных клиниках студенты не тренируются. Если я даю пожизненную гарантию, в ней заложена основа. Смысл заключается в следующем: ты можешь дать пожизненную гарантию, если твой стаж на проведение той или иной операции больше 10 лет. Это не я придумал, так решили канадцы, и я с ними согласен. Любой доктор, делающий какую-то операцию 10 лет, может дать на нее пожизненную гарантию. Но и это еще не все. Если Вы говорите о пожизненной гарантии, в этой связи надо упомянуть и TUV. Мы сертифицированы по международному стандарту качества с 2003 года. Это не просто – дал денежку и получил сертификат, хотя приходится платить и платить немало, чтобы к тебе приехали и тобой занимались. Я рад, что глазная клиника на Смоленском бульваре имеет TUV c 2003 года; мы получили сертификат и на многопрофильную клинику.
… Хочу сказать самое главное: у меня есть осложнения, у моих учеников есть осложнения, есть осложнения у моих друзей и знакомых хирургов. Кто бы что ни говорил, но это – бессонные ночи. Каждый из нас помнит эти случаи, и человек всю жизнь замаливает свои грехи. Кто-то свечку ставит в церкви, кто-то строит часовню, а кто-то совершенствует свои знания, чтобы не повторять ошибок. Я посчитал, что открытие ресторана, где бы работали незрячие люди, могло бы послужить искуплением моей вины и вины моих коллег.