«Если Медведев плохо прооперирует, я пущу себе пулю», − пообещал Федоров
— Скажите, исследования, которые легли в основы Ваших работ, актуальны на сегодняшний день?
— Практически вся бесшовная хирургия – послойная и сквозная – основывается на этой технологии. Самое удивительное в том, что хирурги оперируют, не понимая, откуда «ноги растут». Многие доктора не постигли те основы и не прошли через препятствия, которые мне пришлось преодолеть. Не то, чтобы я был таким умным, просто мне это досталось. В институте был единственный прибор для проведения лазерного кератомилеза, его передали мне и отправили в отдел к В.К. Зуеву. Надо отдать должное: Виктор Константинович мне не мешал, и я творил на этом приборе что хотел. В течение одного года я отшлифовал технологии и стал везде ездить: Гибралтар, Дубай. Прибор был один, я возил его с собой в сумке. В этих странах оперировали многие врачи: В.Д. Захаров, Я.И. Глинчук, но кератомилез делал только я. После работы Святослав Николаевич давал мне еще неделю отдохнуть, купить подарки, и я возвращался в Москву.
— У Вас была интересная жизнь!
— Не то слово! Я был самым счастливым человеком! При этом шеф хорошо мне платил. В стране я был единственным хирургом, кто делал кератомилез. Помню один случай. Вызывает меня шеф в кабинет и просит посмотреть пациентку, супругу посла Италии, у которой после кератотомии развилась гиперметропия +5,0 на оба глаза. Она, естественно, была возмущена. Я посмотрел пациентку, медкарту и сказал, что прооперирую ее на следующий день. Тогда шеф тихим голосом произнес: «Сейчас». Пытаясь отговориться, говорю, что у меня нестерильный инструмент. Федоров даже слушать не стал: «Для стерилизации достаточно двух часов, готовься. Я буду из кабинета следить за операцией и тебя подбадривать». «Вот «подбадривания» мне только не хватало!» ‒ подумал я. Пациентка спросила, какие у нее гарантии. Операция была уже вторая по счету, первая оказалась неудачной. Шеф открыл ящик стола, достал серебряный револьвер, подарок Хафеза Асада, приложил его к виску и сказал, показывая на меня: «Если он плохо сделает, я пущу себе пулю». Так и было! Я отвечаю за каждое сказанное мной слово. В кабинете в это время присутствовали: А.Д. Семенов, А.И. Ивашина, Н.В. Балашова и В.К. Зуев. Ровно через два часа я принес свой аппарат в операционную В.К. Зуева, инженеры подключили оборудование для видеотрансляции, т.к. из этой операционной была связь с кабинетом шефа. А я, чтобы меньше нервничать, в процессе операции тихонько, через наушники слушал песни Игоря Талькова из кабинета шефа. Началась операция. Святослав Николаевич общался с пациенткой, я прооперировал один глаз, шеф дал команду делать второй. В то время я только начал заниматься бесшовной хирургией.
Позвольте небольшое отступление. Из чего состоит роговица? Из коллагена. «Коллаген» ‒ греческое слово, означающее «образующий клей». Роговица – это клей, а из коллагена, оказывается, делают биологический и синтетический клей. Посуши, положи, подожди – и приклеится. Все в жизни просто. Мир так устроен, а мы многое надумываем.
Провел я жене посла бесшовную хирургию на оба глаза, и в тот же день вечером шеф пошел с ней на фуршет. Утром синьора приходит, а я уже вижу – диск сдвинулся. Звоню шефу, оказывается, после операции он разрешил даме немного выпить, и они чуточку «переборщили». «Как выпить?! – недоумеваю я. «Все молчи. Иди и поправь». Пошел – поправил. Пациентка довольна – «единица» на оба глаза. Вот так это было.
— Игорь Борисович, Вы так хорошо помните этот эпизод?
— Как не помнить, когда шеф при всем честном народе приставляет к виску револьвер и грозит застрелиться…
— Что Вы в этот момент почувствовали?
— Вы знаете, тогда я был молод и очень в себе уверен. Мне было все равно, я знал, что операцию сделаю.
Когда я только начинал заниматься хирургией, то брался за любые операции, но Николай Николаевич Пивоваров дал мне мудрый совет: «Не надо хвататься за каждую операцию и делать все на «четыре», надо делать одну операцию, но на «пять». И тогда в твоей жизни все будет нормально».
— Расскажите, как Вы пришли в МНТК?
— Это интересная история. Окончил я Первый Московский медицинский институт, встал вопрос с распределением. Возвращаться в Тулу? (Сам я родом оттуда). Нет, надо остаться в Москве, хочу заниматься наукой. Поначалу думал стать анестезиологом, уже имел опыт – проводил анестезии, работал в реанимации, т.е. как врач был готов работать анестезиологом-реаниматологом. С Тулой отношения не слишком складывались. Пошел к своему учителю, Олегу Ивановичу Горбатову, просить совета. Он заведовал отделением анестезиологии и реанимации в больнице при 1-м Меде. О.И. Горбатов мне рассказал, как вести себя на распределении. Первое, о чем я попросил председателя комиссии, ректора института Михаила Михайловича Пальцева, направить мое личное дело в Мосгорздравотдел. Все посмеялись, но пошли мне навстречу. Так я остался в Москве. В Мосгорздравотделе предложили три направления: ЛОР, «травма» и офтальмология. Я опять – к Горбатову. Он посоветовал заниматься офтальмологией, где «ни крови, ни слизи», и науки, как он считал, больше в офтальмологии, ведь глаз ‒ это как «черный» ящик. Распределили меня в Московскую глазную больницу. В отделе кадров больницы признался, что хочу к Святославу Николаевичу Федорову. Мне ответили, что если он согласится взять меня к себе, не будут возражать против моего ухода. Олег Иванович в очередной раз дал мне дельный совет – написать заявление о приеме на работу в МНТК без оплаты для прохождения интернатуры и добавил, что я должен сидеть перед кабинетом Федорова и лично передать ему в руки свое заявление. Просидел я рядом с кабинетом Святослава Николаевича дня три – никак не получалось его поймать. Но в пятницу сразу после конференции мне удалось к Федорову прорваться и отдать в руки свое заявление. «Кто-нибудь видел такого ненормального, кто просится работать бесплатно?» ‒ спросил Святослав Николаевич у окружающих и заявление подписал. Я рассчитался с Московской глазной больницей и оказался в МНТК «Микрохирургия глаза». Направили меня в 8 отдел к Юрию Эдуардовичу Нерсесову. Как сейчас помню, через один месяц и 10 дней я сделал первую экстракапсулярную экстракцию катаракты, а до этого уже сидел на первом этапе конвейера, на ретробульбарной инъекции. Делал это неплохо, т.к. по первой профессии я – анестезиолог-реаниматолог. Был такой случай: сделал я инъекцию, Юрий Эдуардович Нерсесов на следующем этапе задает пациенту вопрос, видит ли он. Пациент ответил, что ничего не видит. Нерсесов посмотрел на меня, и ничего хорошего в его взгляде я не увидел. «Ты проколол глаз», ‒ изрек Юрий Эдуардович. Я как сидел, так и упал без сознания. Меня привели в чувство, я немного передохнул и вновь сел за конвейер. Позже выяснилось, что зрение у пациента восстановилось. После этого случая Нерсесов больше никогда не повышал на меня голос. Когда его спросили, почему Медведев стал лицом неприкосновенным, Юрий Эдуардович ответил: «Крикнешь на него, он опять лишится чувств, ну его». Однако с Ю.Э. Нерсесовым у меня сложились хорошие отношения, и под его руководством я начал оперировать. Вместе с Н.Н. Пивоваровым окончил курсы радиальной кератотомии. Многие считали, что своим быстрым продвижением и взлетом я обязан Рою Медведеву (Рой Александрович Медведев ‒ писатель-историк, член ЦК КПСС, депутат Верховного совета СССР – прим. ред.), хотя никакого отношения к нему не имел. Со временем мы стали с Нерсесовым близкими друзьями. К окончанию интернатуры в 1989 году у меня уже была статья в центральной печати в соавторстве с Ю.Э. Нерсесовым и В.А. Трубилиным по определению плотности ядра хрусталика для факоэмульсификации, 6 тезисов, 3 рационализаторских предложения, 1 патент на изобретение и сертификат об окончании курсов по кератотомии.
После окончания интернатуры я был принят в штат МНТК. Неделю работал в поликлинике, принимал до 60 человек в день, пока в пятницу, не без помощи талантливого хирурга Вадима Артемовича Легошина (похоже, пятница – мой счастливый день) меня не увидел Святослав Николаевич и предложил стать его референтом. С этого момента началась моя новая жизнь. Скоро я познакомился с Натали, моей будущей женой. Она была похожа на Ирэн Ефимовну Федорову.
— Вам нравилась Ирэн Ефимовна?
— А кому она могла не нравиться? Когда она проходила, я еще неделю дышал ее духами. Всегда немного вальяжная, манерная, красиво одетая… в общем – «непростая актриса», как сказала в одной из телепередач ее дочь.
— Если бы сейчас к Вам в клинику пришел молодой человек и повел бы себя ровно так же, как в свое время Вы в МНТК: сидел бы у дверей Вашего кабинета и заявил бы, что готов работать бесплатно. Вы обратили бы на него внимание?
— Я ищу таких людей, но никто не приходит. В этом году рассмотрели 200 резюме и взяли на работу только одного врача.