Интервью с главным врачом «Офтальмологического центра Коновалова», доктором медицинских наук, профессором М.Е. Коноваловым.
Беседа с Михаилом Егоровичем проходила в переговорной комнате клиники, обставленной антикварной мебелью работы русских мастеров. Старинные диван, кресла, стол, комод были тщательно отреставрированы и радовали глаз изяществом линий. Люстра вековой давности дополняла эту красоту...
…Когда мы жили в Италии, начал разговор профессор Коновалов, часто наведывались на блошиный рынок на набережной в Неаполе и покупали там разные интересные вещи: старые светильники, литографии с видами Неаполя столетней давности, домашнюю утварь. В то время все это стоило недорого. Люди, жившие в старых кварталах, умирали, их родственники распродавали буквально все: мебель, картины, люстры, старые фотографии, подшивки газет. Часть забирали антиквары, остальное появлялось на рынке. Мы даже привезли оттуда старинную неаполитанскую кровать с ангелочками — не функционально, но красиво…
— Михаил Егорович, а почемуименно Италия? За что эта страна так полюбилась нашим офтальмологам?
— «Первооткрывателями» Италии были Николай Николаевич Пивоваров, Михаил Дмитриевич Пожарицкий, Дмитрий Давидович Дементьев, Виктор Иванович Глазко, … Почему Италия? Наверное, там было проще устроиться. Сначала все работали без дипломов. Мы жили на юге Италии. В экономическом плане регион был более отсталый, уровень медицины был не таким высоким, как на севере и в центре страны. Тот факт, что мы из МНТК — а имя Федорова было очень популярно в Европе, особенно в Италии — давал нам определенные возможности работать по профессии. Тем не менее мы окончили университет, подтвердили дипломы, вступили во врачебную ассоциацию (что-то среднее между средневековым профессиональным орденом и профсоюзом), без чего нельзя было заниматься врачебной практикой.
— Учились Вы наравне со студентами-выпускниками школ, или Вы, как дипломированный офтальмолог, имели определенные преимущества по сравнению с остальными студентами?
— Перед поступлением в университет в городе Павия, необходимо было предоставить все учебники, методические пособия за 6 лет, чтобы руководство ВУЗа могло оценить полученный во время учебы в СССР объем знаний. Надо было собрать все программы обучения по кафедрам, апостилировать их, перевести на итальянский язык и сдать в консульство Италии в Москве, далее консульство уже переправляло эти объемные посылки в университет. По итогам изучения этой документации нас зачислили на 6-й курс. Привилегия заключалась в том, что мы могли не посещать занятия, но сессию сдавали наравне с обычными студентами. Посещать занятия на другом конце страны нам бы было затруднительно, т.к. мы работали 5-6 дней в неделю. В это время в Европе шел процесс реформирования высшего образования, и экзамены мы сдавали уже по новым правилам, т.е. специальной комиссии. Мы сдали две сессии, написали дипломную работу, тему которой можно было выбрать на любой кафедре. Это своеобразная мини-кандидатская диссертация. Защита диплома происходит в общем зале, на виду у всех, в присутствии заведующих кафедрами и президента университета. Студент садится за маленький столик, в микрофон докладывает суть своей работы и отвечает на вопросы. После защиты диплома — годичная практика и 6 государственных экзаменов, которые дают тебе право практиковать в Италии. Если не сдаешь один из экзаменов, аннулируются результаты всех предварительных испытаний. Если все проходит удачно, следующий шаг — вступление во врачебную ассоциацию, после чего становишься полноценным врачом общего профиля. Ты можешь заниматься любым направлением, за исключением педиатрии и анестезиологии, в любой стране Евросоюза, но только в частной медицине. Путь в государственную медицину лежит только через специализацию, например, по офтальмологии. Мы, естественно, работали в частной медицине. Клиника предоставляет тебе операционную, оборудование, расходные материалы, но вся ответственность за пациента лежит на тебе. Такое положение заставляет доктора много раз подумать, прежде чем совершить какое-либо действие. При этом хирург всегда страхуется, в то время страховка была недорогая, но покрывала значительную сумму иска. Поэтому Италия — эта та страна, которая могла нас принять и обеспечить работой. Реклама медицинских услуг в этой стране была запрещена как тогда, так и сейчас, и доктор должен завоевывать свою клиентуру тяжким, долгим трудом. Наверное, это логично.
— Хотелось бы коснуться темы взаимоотношений «врач-пациент». Создается впечатление, что пациент чаще выбирает врача, а не клинику. Ваше мнение, действительно ли это так в отечественной медицине?
— Думаю, существуют разные категории пациентов. Сейчас тенденция такова, что даже когда пациент обращается в государственное учреждение, он все равно идет к конкретному доктору «по наводке». Раньше, когда существовал тотальный дефицит, в том числе и на медицинские услуги, во времена Федорова, люди шли просто в институт, подразумевая, что переступив порог лечебного учреждения, они получат качественную медицинскую помощь. Хотя это было не всегда так. В институте работало огромное количество хирургов, и не все были одинаково хороши. Но, с другой стороны, если клиника заработала себе имя, если пациенты высоко оценивают уровень лечения и обслуживания, вы должны любой ценой этот уровень поддерживать, чтобы люди шли, к примеру, «в клинику Коновалова», а не «к доктору Коновалову».
— Практически все врачи, работающие в Вашей клинике, прошли через МНТК. Это некое негласное правило, по которому ведется отбор, или я ошибаюсь?
— МНТК — это кузница кадров, подготовившая огромное количество достойных докторов, многие из которых пустились в свободное плавание и работают сейчас в частных клиниках. Так что никакого принципа отбора по принадлежности к МНТК у нас не существует, это должны быть просто достойные люди. Наверное, играет свою роль просто наличие большого количества знакомых врачей из Института Федорова, где мы сами учились и работали. Если Вы обратили внимание, у нас работают доктора из разных регионов страны. Главный критерий отбора — компетентность и отношение к лю-дям. Те же требования относятся и к медицинским сестрам.
Сотрудники 7-го глазного оделения МНТК. Москва, 1989 г.
— Мне не раз приходилось быть свидетелем того, как доктора в высшей степени компетентные, с именем, позволяли себе некорректно обращаться с пациентом. Как Вы думаете, это недостаток воспитания или издержки профессии, когда доктор в глазах больного является почти небожителем?
— Примеров, о которых Вы говорите, очень много. Некоторым специалистам все прощается только потому, что они, например, хорошие хирурги. Но в любом случае это не может служить оправданием, должна быть гармония. Опыт, который мы получили в Италии, очень ценный: ты видишь, как доктора там относятся к пациенту. У С.Н. Федорова был друг, профессор Досси, он одним из первых начал имплантировать хрусталики в Италии, всю жизнь живет и работает в Турине. Они с женой пожилые люди, прожили насыщенную, интересную жизнь. Досси любил повторять, что каждый пациент для него как святой, к нему надо относиться так, как ты бы хотел, чтобы относились к тебе. Мы сами часто бываем пациентами, и насколько неприятно слышать, когда медсестра общается с тобой сквозь зубы. Пациент порой чаще обращает внимание на грубость персонала, нежели на погрешности в самом лечении. К счастью, и сегодня существуют врачи, готовые тратить свои силы на общение с пациентом, делиться с ним частицей своей души, что требует сил, и не малых. Медицина лечит не только делом, но и словом.
