— Александр Владимирович, какими Вы видите перспективы развития процесса обучения?
— Мы стараемся соответствовать требованиям рынка и внедряем в программу обучения новые направления, а закон об образовании позволяет нам это делать.
Смотрите, что происходит: идет бурное развитие ортокератологии, что, к сожалению, приводит к росту осложнений. К нам стали обращаться с просьбой создать программу повышения квалификации по ортокератологии для врачей-офтальмологов. В программе особое внимание уделено методологии правильной работы с ортокератологическими линзами.
— Как известно, сейчас довольно остро стоит вопрос подготовки медицинских сестер. У Вас нет желания в учебную программу Академии включить курсы подготовки медицинских сестер?
— Вы немного меня опередили, я хотел об этом сказать. Сейчас изменились требования к подготовке медицинских сестер, которые работают в кабинете с офтальмологом. Лет 10-15 тому назад (а в некоторых поликлиниках и сегодня) медицинская сестра выполняла функцию регистратора. Я считаю, что медицинская сестра должна обладать знаниями оптометриста, может и не в полном объеме, но должна грамотно определять остроту зрения, оценить качество зрительных функций, правильно определить рефракцию, чтобы помочь врачу. Я всегда говорю о том, что врач должен лечить. Если медсестра поможет ему «разгрузить» рабочий день, правильно подготовить рефракционных пациентов, у врача появится возможность проводить более глубокую диагностику. Так работают многие частные клиники. Сейчас мы разрабатываем программу «Сестринское дело в офтальмологии», но с упором на оптометрию. Надеюсь, что к концу года мы ее утвердим и наберем группу. Второе, что вызывает наш интерес — подготовка ортоптистов. Это медицинские сестры, работающие в специализированных детских садах. Мы тесно сотрудничаем с компаниями, производящими приборы для аппаратного лечения детей и взрослых. Что подвигло нас на это? К нам стали приходить взрослые пациенты от 15 до 30 лет, к примеру, с амблиопией. Конечно, нам хочется им помочь, хотя помогать им надо было в 3-4-летнем возрасте. Конкуренция в оптиках возрастает. Если оптический салон имеет лицензию на медицинские услуги, почему бы им не оказывать больший объем услуг? Не все могут попасть в кабинет охраны зрения детей, а если в распоряжении оптик будут небольшие приборы, которые позволят проводить ортоплеоптическое лечение, они смогут оказать более полную медицинскую помощь ребенку или подростку. Для бизнеса такое расширение спектра услуг будет вполне разумным. В нашей клинике мы сделали образцово-показательный кабинет в соответствии со стандартами; наши преподаватели освоили эти методики, которыми готовы поделиться. Сейчас мы ведем переговоры с клиниками в Старом Осколе, Екатеринбурге, Самаре об организации обучающих центров. К сожалению, до сих пор для многих врачей «метка на стекле» остается единственной и неповторимой методикой. Беда в том, что они просто не знают о существовании более совершенных методик.
— Многие участники проекта говорят о Вас как о прекрасном лекторе, Вы умеете зажечь слушателей…
— Мне самому все это нравится! А когда человеку нравится, он может зажечь любого.
— Не могли бы Вы кратко представить читателям Ваши доклады?
— В этом году я выступаю с двумя лекциями. Одна лекция (с ней я выступил на конференции в Астрахани) была посвящена современным методам коррекции. Моя задача заключалась в том, чтобы еще раз напомнить о необходимости соблюдать методику обследования офтальмологического пациента, несмотря на кажущуюся простоту, и призвать офтальмологов максимально использовать возможности того уникального оборудования, которое находится в их распоряжении. Вторая лекция, с которой я выступлю в Саратове, посвящена теме: «Комфорт — правда или самообман». Я считаю, что это важный момент, ибо иногда мы чувствуем себя комфортно, используя тот или иной предмет, но это может быть и не совсем правильно с точки зрения здоровья. Часто мы идем на поводу у пациента, оценивая комфорт с его слов. Врач подобрал контактную линзу, ее пациент не чувствует, все вроде бы замечательно. На каком-то этапе пациент понимает, что врачи ему не нужны. Многие обращаются в интернет-магазины, идут в линзоматы и, покупая линзу, руководствуются только своими субъективными ощущениями. В моей лекции звучит тезис: «Почему мы не учитываем профессиональный комфорт?» Под профессиональным комфортом я понимаю такой результат подбора средства коррекции, когда пациент удовлетворен, я удовлетворен и чувствую себя комфортно от того, что я сделал, и не переживаю, что у пациента могут возникнуть осложнения.
— Насколько я Вас поняла, человек на начальном этапе ношения линзы не должен чувствовать себя совершенно комфортно.
— Абсолютно верно. Я до всех пытаюсь донести, что линза — инородное тело в глазу. Об этом еще говорил мой учитель, профессор А.А. Киваев. Анатолий Александрович практически «управлял» контактной коррекцией в СССР, прекрасно знал осложнения. По результатам его исследований, более 50% пациентов после 2-3 лет ношения контактных линз имеют то или иное осложнение. Если пациент с самого начала не почувствовал линзу, у него может быть нарушена чувствительность, структура слезной пленки, либо линза неправильно «сидит». Линза не должна «прилипать» к глазу, она должна быть конгруэнтна его поверхности, мирно «сосуществовать» с глазом, нигде за него не фиксируясь. Следовательно, мы должны чувствовать линзу верхним веком; когда делается «крутая» посадка, край линзы впивается в конъюнктиву, и веко «проскакивает» его. Пациента это вполне устраивает, но такая посадка приводит к изменению слезной пленки, нарушается обмен в «подлинзовом» пространстве, то есть запускается целый механизм отрицательных явлений. Когда приходят ощущения дискомфорта, пациент начинает «грешить» на линзу, пробует линзу другого производителя, а надо бы обратиться к врачу. После моей лекции развернулась дискуссия: «Врач сегодня — кто? Врач или продавец?» Если пациент приходит и спрашивает продукт «А», и врач продает ему этот продукт, это — продавец. Если же пациент приходит к нам за продуктом «А», мы смотрим, пробуем продукт «А» и видим, что все хорошо, мы и в этом случае совершаем сделку — продаем пациенту желаемый товар, но это — уже врачевание.
— Александр Владимирович, Вы — безусловно, лидер. Как Вы считаете, это — дар или это приобретенный навык?
— Моя мама была руководителем крупного предприятия, поэтому лидерские качества могли перейти мне по наследству. С другой стороны, возможно, среда оказала влияние. В 1990-е годы, наверное, каждый пытался чем-то заниматься. Мне повезло, что я окунулся в контактную коррекцию, где в то время были возможности для саморазвития — не мог я целыми днями оперировать, хотелось чего-то большего. Думаю, помогло мне и преподавание. Я всегда любил студентов, сейчас — слушателей. Меня часто спрашивают, как можно 20 лет читать одно и то же. Я устал повторять, что не читаем мы одно и то же, каждый раз вносим что-то новое. Общение со слушателями в определенной степени воспитывает некие лидерские качества, ведь преподаватель должен быть лидером в группе. Хотя, честно говоря, даже и не знаю, как ответить на Ваш вопрос.