В прошлом номере газеты «Поле зрения» был опубликован материал «Долгое эхо любви», где своими воспоминаниями об академике С.Н. Фёдорове и его супруге И.Е. Фёдоровой (дев. Кожуховой) поделился племянник Святослава Николаевича Фёдорова, д.м.н., профессор кафедры офтальмологии Академии постдипломного образования ФГБУ ФНКЦ ФМБА России, ведущий офтальмолог-хирург высшей категории, руководитель «Офтальмологической клиники СПЕКТР» А.А. Кожухов.
Арсений рос без отца. Эту роль взял на себя дядя, академик С.Н. Фёдоров. Поэтому не случайно, что уже в десятилетнем возрасте А.А. Кожухов, впервые побывав в операционной вместе со Святославом Николаевичем, твёрдо решил стать офтальмохирургом, «как дядя Слава».
А.А.Кожухов — универсальный офтальмохирург высочайшего уровня. Он
успешно провел более 35 тысяч операций. Из них более 20 тысяч факоэмульсификаций катаракты, более 10 тысяч рефракционных операций ФемтоЛАЗИК, SMILE, СуперЛАЗИК, имплантацию факичных ИОЛ, более 5 тысяч витреоретинальных операций по поводу заболеваний сетчатки. Также им осуществляются антиглаукоматозные операции, пересадки роговицы и т.д.
Автор 36 запатентованных методик лечения заболеваний глаз и более 150 научных работ. Член Российского общества катарактальных и рефракционных хирургов и Всероссийского общества изобретателей и рационализаторов (ВОИР). Член Европейского общества катарактальных и рефракционных хирургов (ESCRS) и Американского общества катарактальных и рефракционных хирургов (ASCRS).
В беседе с корреспондентом газеты «Поле зрения» Арсений Александрович рассказал об основных вехах своего профессионального пути. Важным событием его жизни стало открытие в августе 2018 года собственной клиники «СПЕКТР», которую он возглавляет вместе c к.м.н., офтальмологом-хирургом высшей категории О.В. Унгурьяновым. Как работает клиника, у которой сразу два руководителя? Каким образом принимаются управленческие решения? Какой опыт приобрёл успешный хирург и учёный в качестве предпринимателя? Все эти вопросы мы не могли не затронуть в нашей беседе.
***
— Арсений Александрович, даже самое подробное газетное интервью не может вместить всей жизни человека, тем более, когда речь идёт о таком активном и деятельном человеке, как Вы… И всё же хотелось бы в нашем разговоре не упустить главного. Наверное, в Вашей жизни есть события, о которых, в любом случае, нужно рассказать нашим читателям.
— Думаю, почти у каждого из нас бывают ситуации, когда необходимо принимать важные решения. Можно сказать, человек находится на развилке своего жизненного пути. Это относится не только к личной жизни, но и к профессиональной.
У меня такая ситуация возникла в начале двухтысячных годов, когда друзья-врачи, успешно обосновавшиеся в США, звали меня к ним. Речь шла о том, чтобы переехать в Америку на постоянное место жительство, подтвердить там свою квалификацию, начать оперировать в американских клиниках.
— Почему Вы отказались?
— Честно скажу, это было непростое решение, и у меня были сомнения. Америка меня привлекала. С другой стороны, я всегда был привязан к России, к своему дому, к родным, близким, друзьям. Не хотелось с ними расставаться. Но был ещё один важный аспект, который я тогда осознал для себя ясно и чётко.
Моё призвание – быть офтальмохирургом. Это можно назвать смыслом жизни. Без операционной, без тех задач, которые там необходимо ежедневно решать, своей жизни я не представляю.
Студенческие годы
— Но Вы, вероятно, могли бы и в США продолжать работать в этой сфере.
— Думаю, что я смог бы и там стать офтальмохирургом. Но, далеко, не сразу. Возник бы перерыв в три, пять, может быть, семь лет… А в России я уже к тому времени был успешным специалистом.
Перерыв в хирургической деятельности, в принципе, возможен. Навыки потом можно восстановить. Но такой перерыв, прямо скажем, очень нежелателен… И не только в нашей профессии. Есть и много других сфер, где не стоит делать перерывы. Актёр не может перестать выходить на сцену, пилота тянет в небо, моряка – в море. А хирургам вредно надолго покидать операционную. Иногда нужен отпуск, но он не должен затягиваться слишком надолго.
Операционная – это не только то место, где я могу принести максимальную пользу пациентам, используя свои знания и навыки. Работа в операционной вдохновляет на научный поиск, она делает более яркой и педагогическую деятельность. Значительная часть моих научных работ базируется на собственной хирургической практике. Она же, в основном, даёт материал для лекций, выступлений на научно-практических конференциях и т.д. Поэтому я никогда не жалел о том, что я никуда не уехал и остался на Родине.
— Хотелось бы узнать о начале Вашего профессионального пути. Вы учились в Московском государственном медико-стоматологическом университете им. А.И. Евдокимова с 1991 года по 1997 год. Это было, прямо скажем, не самое простое время в российском медицинском образовании. Какие у Вас остались воспоминания о годах учёбы?
— В девяностые годы система высшего образования переживала кризис в России. Это касалось и медицинского образования. Многие люди были озабочены сугубо материальными вопросами. Врачи нередко воспринимались как «обслуживающий персонал». Самое печальное, что сложился стереотип: врач – человек бедный, зависимый. Он мало зарабатывает, плохо живёт, борется за собственное выживание. Мол, для того, чтобы быть богатым, не обязательно иметь какое-либо образование, достаточно просто быть наглым, агрессивным и удачливым.
— На самом деле в девяностые годы врачи действительно нередко зарабатывали меньше, чем подсобные рабочие на вещевом или продовольственном рынке. Резонно возникал вопрос: а зачем учиться столько лет?
— Прекрасно помню это время. Подобные вопросы обсуждались и с сокурсниками, и с преподавателями. Но хотел бы обратить внимание на другой аспект. Возможно, в те годы в медицинских вузах было меньше случайных людей, чем сейчас. Профессия врача была осознанным выбором. Это не было связано с соображениями престижа, заработка и т.д.
Преподаватели настраивали, мотивировали нас на то, чтобы мы становились высококлассными специалистами. А все остальные вопросы советовали отодвинуть на второй план. В конце концов, квалифицированный, востребованный специалист при любой политической и экономической системе будет жить достойно. Так и получилось!
Конечно, не все мои сокурсники остались в медицине. Не все, но многие. У нас была в институте дружная группа. Мы и сейчас регулярно встречаемся, вспоминаем студенческие годы.
Выбор вуза, во многом, был связан с тем, что кафедру офтальмологии в нём возглавлял Святослав Николаевич Фёдоров. Заведующей учебной частью была участник Великой Отечественной войны Нонна Сергеевна Ярцева. При кафедре действовал кружок по офтальмологии. За его деятельность отвечал старший преподаватель Герман Алексеевич Шилкин.
В деятельности кружка я участвовал с четвёртого курса. Одновременно на четвёртом курсе устроился операционным медбратом в МНТК «Микрохирургия глаза» (ныне: им. акад. С.Н.Федорова). Работа медбрата была отличной профессиональной школой. Медбрат или медсестра могут и должны досконально изучить ход хирургических вмешательств. Они не только должны знать назначение всех офтальмологических инструментов и приборов, но также хорошо разбираться в их использовании.
— Работа медбрата стала для Вас первым шагом к профессии хирурга?
— Это был первый и необходимый шаг. А свою первую самостоятельную операцию я сделал на шестом курсе.
— Помните эту операцию?
— Конечно, помню. Экстракапсулярная экстракция катаракты. И потом эту операцию я проводил сотни и тысячи раз. В последний раз мне довелось её делать около пятнадцати лет назад. Она и сейчас применяется офтальмохирургами в крайне редких случаях, когда факоэмульсификацию провести невозможно.
— Как у Вас проходила клиническая ординатура?
— Я проходил её в МНТК «Микрохирургия глаза» с 1997 года по 1999 год. За первый год прошёл стажировку во всех основных подразделениях этого большого института: катаракты, глаукомы, рефракционной микрохирургии, витреоретинальной хирургии, детском отделении. Стал самостоятельно производить целый ряд хирургических вмешательств и на переднем, и на заднем отрезке глаза.
Когда я был на втором году ординатуры, в МНТК было создано отделение энергетической хирургии хрусталика. И я стал его сотрудником. Сначала в качестве клинического ординатора, а потом офтальмохирурга. Факоэмульсификация катаракты проводилась с помощью лазера и ультразвука. Самые современные технологии для того времени.
— Вы рано защитили кандидатскую диссертацию.
— Так получилось, что кандидатом медицинских наук я стал ещё до окончания клинической ординатуры. Защита кандидатской диссертации на тему «Применение трансцилиарной факоэмульсификации и витрэктомии при лечении осложненной миопии высокой степени» состоялось 21 июня 1999 года. А 29 июня того же года я сдал выпускной экзамен в клинической ординатуре.
Для меня кандидатская диссертация была интересна тем, что она посвящена новаторской для того времени технологии факоэмульсификации. Речь шла о пациентах с близорукостью более -20 диоптрий, с грубыми изменениями стекловидного тела и риском отслойки сетчатки. В этом случае удалялся хрусталик и стекловидное тело без имплантации нового т.к. при такой сильной близорукости новый хрусталик просто не нужен.
— Какие результаты давала эта операция?
— Она приводила к существенному улучшению зрительных функций. Но уровень зрения конкретного пациента определялся функциональным состоянием его сетчатки. Удаление хрусталика и стекловидного тела происходило нестандартным способом: не через роговицу, а через склеру и цилиарное тело. Благодаря этому мы могли обойтись микроскопическим разрезом, диаметром около одного миллиметра. Для меня было важно, что диссертация носила практическую направленность, могла помочь коллегам-хирургам в их работе.
— Вы успешно трудились в МНТК, но в сентябре 2001 года перешли работать в ОАО «Медицина», крупный частный многопрофильный медицинский центр. С чем это было связано?
— Мне нравилось работать в МНТК. Но там я был одним из многих офтальмохирургов. Было, у кого учиться, с кем советоваться, у кого перенимать опыт! Но в какой-то момент возникло желания начать работать более самостоятельно, взять на себя больше ответственности.
Такую возможность мне предоставил Президент ОАО «Медицина» Григорий Ефимович Ройтберг. В то время в этой клинике уже существовало офтальмологическое отделение, но хирургические вмешательства не проводились. Тогда мне было 28 лет, и мне поручили «с нуля» создать новый большой офтальмохирургический центр.
Он был создан. Я возглавлял его с 2001 по 2008 год. В год проводил более тысячи операций. Самый главный итог работы: за эти восемь лет ОАО «Медицина» приобрела репутацию солидного, авторитетного офтальмохирургического центра. В 2006 году я защитил докторскую диссертацию на тему «Комплексная система мероприятий по профилактике и коррекции функциональных нарушений зрительного анализатора».
— Вы были единственным офтальмохирургом в этом отделении?
— В основном, оперировал я. Менее сложные операции осуществляли доктора отделения.
В 2008 году я стал ведущим хирургом-офтальмологом и заместителем главного врача по хирургии «Офтальмологического центра Коновалова». Д.м.н., профессор М.Е. Коновалов – человек, который не нуждается в представлении. Он хорошо известен и в профессиональном сообществе, и среди пациентов.
Я с удовольствием там работал. Это дало возможность расширить и количество операций, и ассортимент. Именно в «Офтальмологическом центре Коновалова» я стал оперировать наиболее сложные случаи отслоек сетчатки. Также стал делать сложные операции по поводу косоглазия (с регулируемыми швами). В клинике М.Е. Коновалова я работал с 2008 года по 2016 год. За это время у нас сложилось замечательное творческое сотрудничество с Михаилом Егоровичем. Был получен ряд совместных патентов с профессором М.Е. Коноваловым.
В 2010 году мною был запатентован метод склерокорнеальной фиксации интарокулярных линз (искусственных хрусталиков). Он применяется для осложнённых случаев, когда отсутствует капсульная поддержка хрусталика. Этот метод позволяет безопасно и эффективно провести микроинвазивную (через два прокола по 1 мм) репозицию ИОЛ и её фиксацию в склере.
Всего у меня 36 патентов: по лазерам, косоглазию, катаракте, глаукоме, отслойкам сетчатки и др. Запатентована двухпортовая система удаления силикона из глаза, применение которой позволяет в разы сократить время хирургической операции, а, значит, уменьшить её травматичность.
— Расскажите, пожалуйста, об этой системе.
— Введение силикона, в основном, используется при проведении операций по поводу отслоек сетчатки. После такой операции второй этап – удаление силикона из глаза. Само по себе силиконовое масло имеет большую вязкость. Поэтому удаляется оно довольно долго, через специальные эндоскопические порты. Обычно используется три порта: через один идёт подача жидкости, через другой — выведение силиконового масла, третий служит для освещения глазного дна и инструментов.
Этап выведения силикона обычно занимает 15-20 минут. Используется канюля – специальная трубочка внутри порта. Я создал систему, позволяющую в несколько раз ускорить этот процесс. Для этого используется не один порт, а два одновременно. При этом канюля не требуется, а, значит, порт не сужается.
Сверху, на каждый порт, одевают два рукава. Эти рукава с помощью двух шприцев, а также двух трубочек соединяют с тройником, который подключён к прибору, создающему вакуум. Именно он и удаляет силикон. На практике даже самый вязкий силикон уходит из глаза за две – три минуты, а не за 15-20 минут.
Страницы: 1 2
