Мы находимся в гостях у профессора Эрнста Рифгатовича Мулдашева, директора Всероссийского Центра глазной и пластической хирургии Министерства здравоохранения и социального развития Российской Федерации, широко известного благодаря разработке и активному применению уникального биоматериала «Аллоплант».
– Эрнст Рифгатович, добрый день! Расскажите, пожалуйста, о создании Вашего Центра, о том, как все начиналось, через какие трудности, тернии пришлось пройти?
– Наш Центр был создан на базе изобретения биоматериалов «Аллоплант». Аллоплант переводится как: allos с греческого языка – «чужой», plant с английского языка – «саженец»; получается «чужой саженец». Аллоплант мы производим из тканей умерших людей, из кадаверных тканей. Эти ткани перерабатываются по специальной технологии. Каждая ткань имеет свою технологию обработки. И суть ее заключается в воздействии на матрикс. Путем химической обработки матрикс изменяется, пересаженная ткань принципиально меняет свои свойства. Во-первых, она не отторгается. Подтверждением этому является более полутора миллиона операций с Аллоплантом и ни одного отторжения. Во-вторых, она становится стимулятором регенерации своих собственных тканей. На месте одного Аллопланта, образно говоря, растут кровеносные сосуды. На месте другого – лимфатические. На месте третьего – кость, на месте четвертого – конъюнктива, пятого – склера, и тому подобное. Воздействуя на гликозаминогликаны разными путями, мы добились регенерации целого ряда тканей, в основном при лечении патологии глаз. Но сейчас Аллопланты используются во многих областях медицины, и их применяют 500 клиник России. Изобретение Аллопланта позволило оперировать и помогать тем больным, которые ранее считались безнадежными. Ярким примером может явиться атрофия зрительного нерва. Атрофия зрительного нерва – это как приговор. А здесь, делая операцию реваскуляризации зрительного нерва, то есть, подводя к зрительному нерву Аллоплант, на месте которого растут кровеносные сосуды, можно добиться улучшения питания зрительного нерва и замедление процесса атрофии.
– Это же имеет прямое отношение к глаукоме?
– Конечно, поэтому глаукому мы практически во всех случаях оперируем, включая операции на зрительном нерве. Иногда делаем довольно сложную операцию реваскуляризации зрительного нерва, но практически во всех случаях мы вводим вокруг зрительного нерва диспергированную форму Аллопланта (порошкообразная форма), который стимулирует регенерацию кровеносных сосудов, улучшает обменные процессы, и состояние зрительного нерва во многих случаях улучшается, пациент чувствует это в виде улучшения зрительных функций. Глаукому нельзя вылечить только снижением внутриглазного давления. Глаукома, как говорил великий А.П. Нестеров, – это нейрооптикопатия, то есть глаукома всегда сопровождается поражением зрительного нерва. Известна форма глаукомы с низким давлением, когда идет глаукоматозный процесс, а давление у больного нормальное.
– При подходе к Центру виден огромный человеческий глаз. Что это?
– Строение планировалось в качестве конференц-зала. Это, между прочим, самая большая в мире модель глаза. Мы уже подали документы в комитет рекордов Гиннеса. Кроме проведения конференций, это сооружение будет использоваться в образовательных и лечебных целях. Применение современных технологий и оборудования позволит нам проецировать на внутреннюю поверхность «Глаза» изображение различных патологических состояний сетчатки. По мнению биологов, реабилитация слабовидящих детей внутри «Глаза» будет намного эффективнее. Мы будем запускать пациентов внутрь огромного глаза и проводить занятия по реабилитации. На мой взгляд, это будет влиять на подсознание, неведомое нам и труднообъяснимое с точки зрения традиционной медицины. Увы, многое мы еще не можем объяснить. Я Вам приведу один пример. Одна пациентка имела зрение 0,01, парацентральное точечное поле зрения. А другая пациентка имела зрение 0,1. И вот эта со зрением 0,01 водила, как слепую, пациентку со зрением 0,1, понимаете.
– Да, это бывает, удивительный случай.
– Это удивительные моменты, какое-то влияние подсознания, которое реализует эту 0,01. Мы не можем пока это объяснить. И вот этому влиянию подсознания, я думаю, мы сможем найти какие-то научные критерии, научные моменты, помещая людей внутрь «Глаза».
– Но ведь, эволюционно, мы унаследовали намного больше рецепторов, чем пользуемся. Мозг используется далеко не на 100%...
– Да, и возможно, из этого «Глаза» появится какая-то серьезная наука, мы не исключаем такой возможности.
– Ну, а с другой стороны, даже храмы строились неспроста, с определенной формой. Когда человек попадает внутрь, не знаю, насколько происходит контакт с высшими силами, но определенный настрой психики возникает сразу.
– Ведь в храмах происходит очищение, как мы понимаем, в определенном смысле. И вот это очищение тоже не совсем понятно. То ли это форма, то ли что? А здесь эта форма «Глаза» получилась, как бы купол храма. Люди экстрасенсорного типа, их довольно много, говорят, что здесь сильная энергетика, что они здесь хорошо себя чувствуют. Даже сейчас, когда «Глаз» не доведен до окончательного вида, еще там не совсем все сделано, мы начали проверять остроту зрения у наших пациентов в обычных условиях и когда они находятся внутри «Глаза». Вроде бы, пока еще такой статистики нет, они там дают более высокую остроту зрения.
– Что касается меня, то в этом зале я почувствовал некоторое улучшение настроения, честно скажу. Но, с другой стороны, я как офтальмолог всегда мечтал совершить виртуальное путешествие. Я сразу нашел диск, сказал, что глаз правый, представил, как это все будет выглядеть. Сразу подзаряжаешься, удивительная акустика. Ну и, в конце концов, обучающий компонент тоже очень важен. Эрнст Рифгатович, давайте подробнее поговорим о глаукоме, как ее лечат в Вашем центре?
– Да, что касается глаукомы, то в нашем Центре глаукома является одной из основных патологий, которые мы оперируем. Чаще всего к нам поступают пациенты уже оперированные, с врожденной глаукомой, с вторичной глаукомой, с т.н. «заросшими» операциями. Решить проблему рубцевания фильтрационной зоны мы смогли, только создав губчатые Аллопланты, применение которых препятствует развитию рубцовых процессов в области оперативного вмешательства. Над созданием этих Аллоплантов мы работали около 10 лет. Они у нас не сразу получились, потому что мы пытались технологическим путем создать аналог трабекулярного аппарата. При этом он должен был быть не просто точным аналогом, а быть более плотным, чтобы он не терял свою структуру в послеоперационном периоде. И нам это удалось сделать. Мы долго проводили эксперименты на животных, не решались ввести его в переднюю камеру глаза по той причине, что рискованно, а вдруг будет кератопатия, да все что угодно, был такой риск. Потом начали оперировать на «нулевых» глазах волонтеров. А сейчас операции губчатого дренирования (спонж-дренирования) мы делаем ежедневно. Часто мы сразу через тот же разрез входим в супрахориоидальное пространство и имплантируем Аллоплант для реваскуляризации зрительного нерва. Одномоментно мы проводим реваскуляризацию хориоидеи. И вот таким образом многим пациентам, которые ну никак не идут на синустрабекулэктомии и другие традиционные операции, удается снизить внутриглазное давление и сохранить зрительные функции.
– Какой объем хирургии в год приблизительно?
– В год мы делаем где-то от 8 до 10 тысяч операций. Каждый день в среднем оперируем 30-50 человек.
– У Вас достаточно хорошо поставлено собственное производство. Все производится здесь прямо в Центре?
– Да.
– Вы используете передовые технологии? Можно несколько слов об этом?
– Да, у нас есть тканевой банк. Благодаря которому мы имеем возможность внедрять свои разработки в клиническую практику. Наш тканевой банк оснащен современным оборудованием. Впервые моделирование трансплантатов проводится с применением лазерной технологии. Для этого сконструирована установка нашими уникальными учеными-физиками из ядерного центра (г. Саров). Моделирование трансплантатов на основе компьютерной технологии с использованием лазерного луча позволяет эффективно без повреждения структуры ткани придать любую необходимую для различных операций объем и форму.
– В плане стерильности трансплантатов, у Вас, по-моему, используется радиация?
– У нас было много проблем со стерилизацией Аллоплантов, потому что до сих пор мы возили трансплантаты стерилизовать в тот же Саров и другие города России, где имелась такая возможность.
– Вы заказали свои?
– Да, на спонсорские деньги, которые нам дал Роман Абрамович, мы построили здесь ускоритель. Ученые Сарова построили ускоритель, который стерилизует как электронными, так и гамма-лучами, и в различных соотношениях обоими способами и т.п. Но это совершенно безопасно, потому что для каждого вида Аллопланта должен быть свой режим стерилизации. Вот, например, Аллопланты, которые содержат больше воды (вода же при гамма-излучении наиболее опасна, потому что она распадается на анионы ОН- , что может дать реакцию тканей), их было довольно-таки трудно стерилизовать. Сейчас все это удается. Более того, нами сейчас выпускается целая серия водных Аллоплантов, то есть экстракты Аллоплантов разводятся в воде, и эту воду можно пить, ее можно применять в виде глазных капель, при электрофорезе.
– Эрнст Рифгатович, я обратил внимание на хорошее оснащение Вашего Центра. Ведь, на мой взгляд, мало придумать новую уникальную технологию, важно обладать базой доказательной медицины, подтверждать результаты. У Вас только в одном кабинете стоят два периметра Humphrey, потрясающие микроскопы. Вы уделяете этому большое внимание?
– Конечно, оборудование у нас очень хорошее. Практически сейчас, если взять офтальмологию, у нас есть абсолютно все: и самый лучший допплерограф, и ОСТ высочайшего уровня, у нас свой МРТ. Томограф с программой для диагностики патологии зрительного нерва, зрительного канала, орбиты и глазного яблока. Это, прежде всего, вопрос нисходящей атрофии зрительного нерва, которую мы оперируем. Кроме того, я могу сказать, у нас великолепно оборудован морфологический блок.
Там два электронных микроскопа, один растровый, второй обычный. Кроме того, лазерный микроскоп. Когда к нам приходят с кафедры анатомии, гистологии и видят оснащение глазной морфологии, то по-хорошему нам завидуют. Я хочу сказать несколько теплых слов в адрес Минздрава России, потому что в последнее время поставки дорогостоящего оборудования идут очень хорошо, раньше было тяжелее. Эти поставки воистину выполняются.
– Проблема материального обеспечения в России очень актуальна, конечно.
– Сейчас Минздрав контролирует эффективность использования того или иного оборудования. Можно снабдить всю Россию аппаратурой, а она не будет работать. У нас, конечно, это дело обстоит хорошо по той причине, что мы обращаем особое внимание на то, чтобы каждый аппарат работал с максимальной нагрузкой, а не просто стоял для красоты. Например, обычный анализатор зрительного нерва, который рассчитан фирмой для диагностики первичной глаукомы. По сути дела, когда мы начали его применять, мы не сразу оценили его по достоинству.
– Имеете в виду, что опытный врач может поставить диагноз и без этого?
– Да. Мы поставили задачу модифицировать программную часть этого прибора. Сейчас этот анализатор высчитывает процент поражения нервных волокон. Когда решается вопрос о том, стоит ли проводить операцию реваскуляризации зрительного нерва, рискованную в каком-то смысле, в этом случае очень важно знать процент поражения волокон зрительного нерва. После реваскуляризации зрительного нерва с помощью Аллопланта или при введении диспергированных Аллоплантов в субтеноново пространство – в этих случаях мы можем анализировать процент пораженных волокон до и после операции. Как показали исследования, у многих пациентов после операции отмечается положительная динамика. О чем это говорит? Как ни странно, это свидетельствует о том, что идет регенерация.
– Но ведь регенерация нервной ткани весьма сомнительна.
– Нервная ткань, вроде бы, не может регенерировать. Мы были удивлены. Но вот, казалось бы. В Москве жил, теперь уже покойный, знаменитый ученый-невролог Д.М. Голубев. И последние слова его были такие: «А нервная ткань все равно регенерирует!» И вот мы при наших морфологических исследованиях все более и более находим подтверждения тому, что все-таки нервная ткань и сетчатка могут регенерировать.
– Это надежда для огромного количества больных.
– Две докторских диссертации защищены, одна по пигментному ретиниту, другая по морфологии сетчатки, они как раз показали ультраструктурную регенерацию. То есть, в пигментном эпителии сетчатки увеличивается количество меланосом – это уже признак регенерации. Есть и другие признаки ультраструктурной регенерации. Но мы сейчас стали находить еще и гистологические признаки регенерации. Это очень серьезные экспериментальные исследования.
– На животных?
– Да. Трудные эксперименты на зрительном нерве. Но эти эксперименты дают чистые морфологические признаки регенерации нервной ткани.
– То есть, Вы создаете модель вторичной глаукомы, доводите до определенной стадии, потом исследуете?
– Да, да, да. При росте нервного волокна появляются колбы роста – это морфологический признак, они четко видны при определенной окраске. И мы сейчас приходим к выводу, что, по идее, видим регенерацию. Конечно, в будущем хотелось бы получить хорошие клинические результаты, но работа эта не простая.
– Эрнст Рифгатович, большое спасибо за интересную беседу. Искренне желаю Вам удачи и в научных исследованиях, и в клинической работе!
24.05.2011
Беседу вел С.Ю. Петров, к.м.н., старший научный сотрудник НИИ ГБ РАМН
Фото автора
