Выпуск 7

Дорогие читатели, сегодня я хочу вам предложить новое литературное блюдо из меню, для меня совсем незнакомого – интервью. Если я что-то переперчила, недосолила или не прожарила как следует, не взыщите: как выражается один из моих респондентов, о котором вы прочитаете ниже, учиться искусству интервью мне пришлось прямо «на полигоне». И, как всегда, жду ваших замечаний и вопросов по адресу comradelua@yahoo.com.

«Наших в городе много?»
Остап Бендер

Для начала позвольте рассказать вам анекдот в тему.

Умирает Папа Римский. Кругом стоят кардиналы, ловят каждое слово. Вдруг слышат:
– Есть у меня заветное желание... Хочу перед смертью встретиться с Фантомасом...
Натурально, поднялась суета, все забегали... наконец, нашли Фантомаса. Папа всем велел выйти и говорит:
– Фантомас, сними маску!
Тот, естественно, ни в какую, а Папа настаивает: всё равно, говорит, я в буквальном смысле на ладан дышу, никому не успею рассказать, кто ты такой. Фантомас в конце концов плюнул и стянул с себя маску:
– На, смотри!
Папа пригляделся, откинулся на подушки и шепчет:
– Эх, Петька, как нас жизнь-то разбросала, а?

Давно меня занимает мысль о том, какими извилистыми или прямыми путями попадают наши соотечественники в Америку, как и где устраиваются, кем работают, где учат детей, что готовят и – как когда-то говорили старушки у подъезда – «в чём ходють». Что удивляться – сама такая. Надо сказать, что «наших» в моём уютном уголке Калифорнии на удивление много; чаще всего они отлично замаскированы и выдают себя только тем, когда в магазине выхватывают из сумки трезвонящий мобильный и «алёкают». Ну и акцент, конечно – его, как говорится, не купишь и не пропьёшь.

В моей больнице бывший Советский Союз тоже представлен весьма достойно, причём по обе стороны баррикад: и пациенты попадаются довольно часто, и медработники. Смотришь иногда на внутреннем сайте больницы: тут Ирина мелькнёт, там Николай...

И пришло мне в голову (на свою же голову), что интересно было бы поспрашивать народ, каким путём они пришли не столько в Америку, сколько в американскую медицину. Была у меня изначально сверхзадача – начать с врачей и спускаться вниз по административной лестнице, но ничего из этого не вышло. Русских врачей у нас в больнице всего два: один занимается в основном русскими больными и не делает секрета из своей национальной принадлежности. А второй накрепко законспирирован, имя и фамилия у него совершенно не «наши», акцент, если и есть, то какой-то невнятный, и я признала в нём своего, только случайно увидев в его послужном списке Карагандинский мединститут.

Короче, врачи мне на интервью не дались, да я и не настаивала – люди они занятые и нервные. Зато я подробно и с удовольствием расспросила своих старых и новых знакомых, и вот результат.

Татьяна, или «Непокобелимая женщина»

На первый взгляд Татьяна похожа на обычную состоятельную американскую даму средних лет: элегантная худощавая блондинка, причёска волосок к волоску, свежий маникюр, в ушах и на пальцах – неслабые бриллианты, скромный, но явно дорогой костюм. Приехала на мерседесе – он, под стать хозяйке, тоже не совсем новый, но очень ухоженный. Правда, это впечатление скучноватой и стандартной солидности мгновенно исчезает, как только она задорно приветствует меня цитатой из приключений Глеба Жеглова и Володи Шарапова: «Ну что, посидим, покалякаем о делах наших скорбных?». Сразу становится ясно, что она «наш человек».

«Калякаем» мы в кафе на пешеходной улице в центре Сан-Хозе, этаком Старом Арбате Силиконовой долины. Сидим, наслаждаемся нежарким осенним солнышком и пьём кофе, причём я мучаю свою единственную чашку, а она работает над третьей. На второй чашке мы переходим на «ты».

– Таня, прости за прямоту, как ты оказалась в Америке?
– Ой, да как все – невестой. Помнишь начало девяностых?

– Как не помнить... как говорила тогда моя подруга: «Настало время, когда цвет, размер и фасон значения не имеют», а наша уборщица – украинка тётя Наташа – зловеще вещала: «Хапайтэ шчо е – шче гирше будэ!».
– Правильно, зарплату задерживали, отца отправили на пенсию, которую тоже не платили, алиментов я не видела, потому что бывший муж тоже врач, и ему тоже не платили зарплату. А сыну пятнадцать лет, и угроза армии не то что маячит на горизонте, а уже в дверь ломится. Пошла сдалась в брачное агентство, и повезло – встретила очень хорошего человека, живём душа в душу уже пятнадцать лет. Как я говорю, уже над второй собакой работаем.

– Очень за тебя рада, а то ведь всякое случается. Где ты работала в России?
– Анестезиологом в областной детской больнице. Наладила там плазмоферез, готовила службу гемодиализа. Тяжело, но нравилось. Всё время чему-то училась, крутилась, какие-то курсы повышения квалификации.

– И приехала в Америку...
– Да уж... Привезла с собой кожаное пальто, воротник из чернобурки, а также диплом и печать, и ничего из этих сокровищ мне не пригодилось (смеётся). Даже не знаю, на что я рассчитывала. Муж очень хотел, чтобы я выучилась на врача, но языка у меня не было никакого. А ведь училась в английской спецшколе, стыдно вспомнить.
Я даже удивляюсь, что Кен (так зовут Татьяниного мужа – прим. авт.) на мне женился: ведь приходил с работы – а дома немтырь сидит! Если бы был язык, то пошла бы учиться, денег и терпения хватило бы.

– И чем ты занималась, пока муж работал?
– Мыла, стирала, гладила и готовила, естественно. Ремонт в доме сделала, какой-никакой цветник посадила. Но через год такой жизни я совершенно очумела. Одно хорошо: всё время смотрела телевизор и худо-бедно заговорила на вражеском языке. Пошла учиться на санитарку, чтобы хоть каким-то боком прислониться к медицине.

– Тяжело было учиться?
– Страшно вспомнить! Смотрю в книгу – вижу фигу, и так четыре месяца. Всё-таки выучилась и получила лицензию, но уже в процессе учёбы стало ясно, что к медицине это не имеет никакого отношения. Там главное – не уронить больного. Скучно.
И пошла я работать продавцом в «Мэйсиз» (большой универсальный магазин из разряда «приличных» – прим. авт.), там как раз всех подряд брали к новогодним праздникам. Даже не продавцом сначала, а так, не пойми кем: покупатели кофточки примерят, разбросают, а я должна была всё прибирать и аккуратно складывать. Как дома, в общем, только за деньги!
Проработала четыре года и доработалась до начальника отдела. Разговорным английским более-менее овладела, и опять стало скучно. Тогда банки нанимали всех подряд, потому что все, как сумасшедшие, покупали недвижимость, я и подала заявление в большой банк поближе к дому. Взяли меня клерком временно на три месяца для обработки документов для займов, потом предложили постоянную работу, и проработала я там восемь лет. Начальник был замечательный, всё время меня посылал на курсы, продвигал, и, в конце концов, я дотянула до андеррайтера и стала получать хорошую зарплату.

– Это же очень серьёзная должность! Ты должна собой гордиться. Гордишься?
– Ну, горжусь, а что толку? Грянул кризис, экономика стала экономной, и банк закрылся. Правда, мне назначили пособие по безработице в размере оклада сроком на год – гуманно, да? И выяснилось, что если переучиться на профессию, которая пользуется спросом, то это самое пособие будут платить два года. Поэтому я срочно стала опять искать, на кого бы выучиться. Искала такую специальность, чтобы не надо было сдавать английский, потому что сочинения мне не написать. Нашла частный университет, который даёт специальность ультразвукового технолога. Муж проверил – они везде требуются, так что я снова на старости лет стала студенткой.

– Таня, ну ты просто птица Феникс! И не побоялась начать сначала в который уже раз?
(Смеётся) – Мы, русские бабы, на самом деле совершенно непотопляемые. Главное – поставить цель, а если на пути к цели лежит груда навоза – значит, будем разгребать навоз, и пожаловаться на судьбу нам просто в голову не придёт.

– И как тебе училось?
– Ну что такое американский колледж? Это когда русский профессор учит китайского студента на английском языке. Иногда такую тарабарщину услышишь... Хорошо, что я анатомию и физиологию знаю, а остальным студентам приходилось трудно. Но у меня к старости руки стали крюки, а ультразвуковисту как раз нужна ловкость рук.
Училась три года, плотно. В конце ещё надо было сдавать два государственных экзамена – по ультразвуковой физике и на лицензию. Работу нашла очень быстро, в клинике недалеко от дома и буквально через две недели после выпуска, только успела с мужем съездить в Россию отца проведать, и впряглась.

– С точки зрения русского врача, «что такое хорошо и что такое плохо» в американском здравоохранении?
– В Америке всё организовано так, чтобы сократить время, когда задействован врач, потому что врачи здесь очень дорогие. Поэтому вся предварительная работа делается технологом, то есть мною. На каждый орган есть протоколы: я должна сделать определённое количество снимков в определённой же последовательности, а врач потом смотрит и ставит диагноз. Никаких отклонений влево или вправо, делаем только то, что заказано. С одной стороны, это экономит время, а с другой – придумано довольно глупо, потому что исследование получается ограниченное.
У нас в России ультразвук делает врач, и надо ему – посмотрит всё, что хочет, и никто над ним не стоит с секундомером. Я сначала всё пыталась расширить поле исследования, но у меня жёсткая норма по времени, да и больные в очереди сидят, возмущаются. И ещё мне приходилось всё время себя одёргивать и воздерживаться от диагноза. Я поначалу всё рвалась помочь радиологу, подсказать, но мне нежно, но твёрдо дали понять, что это лишнее. Теперь сканирую себе и помалкиваю. Платят отлично: от 45 до 55 долларов в час.

– Спасибо большое, Таня. В заключение традиционный вопрос: что тебе нравится в США и что не нравится?
– В Америке чем не жизнь? Солнышко светит, снег не идёт, детей в армию не забирают. Собака гуляет по чистой улице, даже лапы можно не мыть. Всё мне здесь нравится, в общем.
Но в самом начале у меня был настоящий шок от осознания, что я здесь никто, и никого мои прошлые заслуги не интересуют.
В общем, в России я была Татьяна Николаевна и доктор, а в Америке стала просто Танья. Но ничего, и Таньей здесь жить очень даже неплохо.