Эндрю работает в травмцентре и лелеет мечту в конце концов вернуться на школьную скамью и выучиться на анестезиста. В США это возможно — быть медсестрой или медбратом и давать анестезию. Мы только не можем практиковать независимо и обязательно должны быть под началом врача-анестезиолога. Даю слово Эндрю:
— Многие почему-то считают, что забота и сострадание — это прерогатива женщин. А ты выйди погуляй в парк в воскресенье и посмотри, как папы ласкают своих детишек, утешают их, если те шлепнутся. И ничего, никто пальцем не тычет и не говорит, что это не по-мужски. У меня вот тоже был очень заботливый отец, и в семье у меня многие родственники работают в системе здравоохранения, так что никому ничего доказывать мне не пришлось. А вообще-то для медбрата нет границ: хочешь работать, как говорится, на передовой — сколько угодно, в науку тебя потянуло — пожалуйста, решил преподавать — милости просим. Ну в какой еще отрасли я так бы смог работать?
Барт приехал из Польши, и на самом деле его зовут Бартек. Дома он был специалистом по физиотерапии, а в Америке решил подучиться и переквалифицировался на медбрата. Говорит, что из-за денег, но мне всегда с трудом верится в такие заявления. Когда идешь работать только из-за денег, очень скоро начинает казаться, что их платят недостаточно, особенно, если работа такая сумасшедшая, как у нас. Я подозреваю, что Барт — романтик, но как многие «настоящие мужчины», он стесняется в этом признаться даже самому себе. Он очень нежен с больными стариками, и даже самые требовательные пациенты от него просто тают. У него есть смешная присказка, которую за ним повторяет теперь все отделение; когда он запутается или забудет что-то, то он себя ругает по-польски: «Капуста — глава пуста!»
Однажды мы работали с Бартом вместе в нейрологическом отделении, и ночь выдалась, тьфу-тьфу-тьфу, спокойная, поэтому мы разговорились, и я все-таки у него выпытала, как он попал в медицину. Права я оказалась — романтик до мозга костей! Он рассказал мне польскую народную сказку, героем которой выступает его тезка — крестьянский паренек по имени Бартек. Я вам ее пересказывать не буду, потому что нашла ее в Интернете, изложенную вполне литературно. Полюбопытствуйте. Наш Барт вам сразу станет понятен, да и сказка отличная. Вот ссылка: сказка.
Лоренс относится к разряду медбратьев-путешественников. Обычно это молодые ребята, которые хотят «людей посмотреть, себя показать», поэтому они не устраиваются на постоянную работу, а заключают котракты на 6 или 12 недель и ездят по всей стране. Он сам родом из Арканзаса.
— У нас на Юге медбратьям, особенно черным, приходится нелегко. Стереотипы там очень живучи, и так как медсестры в основном белые женщины, на нас смотрят в лучшем случае как на чудаков, а в худшем — как на гомосексуалистов. У меня бывали случаи, когда больные отказывались иметь со мной дело и требовали замены. В Калифорнии совершенно другая атмосфера — здесь еще ни разу мне не дали понять, что я какой-то другой. Я подумываю здесь остаться насовсем.
— Лоренс, как говорится, милости просим. Очень печально, что расизм все еще существует. Ну а какие-нибудь смешные случаи с тобой бывали?
— Ох, я как-то работал в католической больнице, и была у меня больная — монахиня 79-ти лет. Врач прописал ей снотворное, а у нее наступила неожиданная реакция, и она полночи — прости меня за откровенность — норовила шлепнуть меня по попе! Потом все-таки заснула, а утром проснулась счастливая такая (ничего не помнит, кстати) и говорит: «Господь даровал мне приятнейшие сновидения!»
Армандо принадлежит к совершенно особенной категории медбратьев. Он из Филиппин, где был врачом-терапевтом. В середине девяностых годов в Калифорнии возникла просто катастрофическая ситуация с нехваткой медсестер, и штат решил принимать их из Филиппин, потому что именно их образовательная программа была мудро приравнена к американской. Так вот, Армандо подсчитал, что в США в качестве медбрата он заработает в пять раз больше, чем врачом на родине, поэтому не долго думая, переучился и эмигрировал. Его жена тоже работает в нашем отделении, и вместе они усиленно копят на дворец на рисовой плантации в Филиппинах, который строится и обрастает новыми комнатами не по дням, а по часам. Армандо собирается доработать до пенсии и уехать на родину, где и жить в свое удовольствие долго и счастливо.
Джеймс пришел в медицину из финансового мира. Он работал в крупной медицинской компании и по долгу службы часто общался с медсестрами, а те твердили ему, что он занимается совершенно не своим делом. В конце концов у Джеймса, как он сам говорит, случился «кризиз среднего возраста», и он радикально изменил свою жизнь. В 43 года он стал медбратом в отделении интенсивной терапии.
— Я иду домой и знаю, что каждый день я сделал что-то, что помогло человеку. Я смог кому-то продлить жизнь, кого-то избавил от боли, а кого-то и спас от смерти. Это ощущение невозможно сравнить ни с чем. Мои прошлые финансовые победы, которые раньше казались мне такими важными — просто мышиная возня. Наконец моя жизнь наполнилась смыслом. И друзья у меня на работе отличные, с которыми мы уже прошли «огонь и воду». Даже странно представить, что я жил когда-то совсем другой жизнью.
Грег тоже круто изменил профессию после рождения любимого племянника, которому пришлось почти два месяца провести в отделении интенсивной терапии для новорожденных. Грег по образованию инженер, но он был настолько потрясен тем, как самоотверженно работали медсестры, что после благополучной выписки племянника понял, в чем его настоящее призвание.
— У меня словно глаза открылись. Я раньше работал себе и работал, ну зарплату получал неплохую, ну в отпуск ездил — скучно, в общем, жил. А теперь я знаю, что каждый день я оставляю след в человеческой жизни, пусть даже крошечной. Я пока единственный медбрат в отделении интенсивной терапии для новорожденных, и наш начальник начинает утренние конференции с обращения: «Уважаемые дамы и Грег!» Но мое присутствие очень помогает молодым отцам: им легче общаться со мной, задавать мне «глупые» вопросы и при этом не чувствовать себя не в своей тарелке. Единственное, о чем я сожалею — что раньше не понял, где моя судьба.
И в заключение: когда я искала материал для этой статьи, то неожиданно для себя нашла в Интернете блог на тему «Плачут ли медбратья?» Много было разных мнений: кто-то считал, что на работе плакать непрофессионально, другой сказал, что в условиях своего отделения он просто не успевает привязаться к больным, но большинство призналось, что да, бывало, может и не рыдали навзрыд, но слезы набегали. Особенно, если умирали дети или молодые, которым бы жить да жить. Но тут один, особенно «мачо», медбрат возьми да скажи: нет, вот вы мне покажите плачущего мужика. Не просто какого-то хлюпика, а настоящего мужчину. Вряд ли найдете такого!
И вот какую фотографию времен Корейской войны поместил один умница-медбрат ему в ответ. Как говорится, без слов.
Страницы: 1 2