До Крымской войны, когда Флоренс Найтингейл объявила миру, что каждая женщина — от природы медсестра, мужчины веками ухаживали за ранеными и больными и знать не знали, что занимаются не своим делом. Первая школа по уходу за больными была основана в Индии в 250 г. до нашей эры и принимала исключительно мужчин, ибо только они считались достаточно «чистыми» для такого призвания. К сожалению, существует и противоположная ассоциация: нозокомиальные инфекции происходят от слова «нозокомии», которое обозначало опять же мужчин, осуществлявших уход за больными в Древнем Риме. Многочисленные религиозные ордены — Св. Бенедикта, Св. Лазаря, Св. Алексиса, рыцарей-госпитальеров и другие — посвящали себя уходу за больными в средние века. Во время гражданской войны в США все военные санитары и медбратья были мужчинами. Среди них был известный американский поэт Уолт Уитмен, автор цикла «Листья травы», в котором есть щемящее стихотворение «Врачеватель ран»:
Так в молчанье, в глубоком раздумье
Я снова по лазарету свой обход совершаю;
Раненых я успокоить стараюсь
ласковым прикосновеньем,
Над беспокойными ночи сижу, есть совсем молодые,
Многие тяжко страдают,— грустно и нежно о них вспоминаю.
В результате опустошительной гражданской войны наступила всеобщая и безоговорочная феминизация ухода за больными. Мужчины, которых и так много полегло на полях сражений, были нужны для других дел — восстанавливать то, что было разрушено, и строить новое. В 1901 году мужчинам официально было запрещено работать медбратьями, и только сумасшедшие дома могли нанимать санитаров, чтобы в случае надобности было кому вязать буйных больных. Такая ситуация просуществовала до Корейской войны 1955 года, когда медбратьям снова открыли двери в мир ухода за больными и ранеными.
В 1971 году в США была создана Ассамблея мужчин в сестринском деле. Ее задача состоит в том, чтобы привлекать мужчин в профессию и оказывать им поддержку на всех уровнях. Сегодня в Америке всего 9,6% медбратьев, и Ассамблея поставила задачу к 2020 году довести эту цифру до 20%, так что этот план так и называется: 20 на 201.
Что привлекает мужчин в профессии медбрата?
• Стабильность. Здравоохранение — одна из немногих отраслей промышленности, которую не коснулась рецессия. Рабочие места не только не сокращаются, но расширяются, и возможности профессионального роста практически не ограничены.
• Высокая зарплата. В Калифорнии медсестры зарабатывают в среднем от 75 до 100 тысяч долларов в год. В других штатах зарплата меньше, но и стоимость жизни ниже. Анестезисты начинают с зарплаты в 170 тысяч в год. Словом, никто не жалуется.
• Интересная работа. Нам никогда не бывает скучно. Каждый больной — это новая загадка, а уж в интенсивной терапии и в приемном отделении — только успевай поворачиваться. Если этого мало, то для любителей особо острых ощущений существует санавиация: можешь летать на вертолете на место аварии и выискивать «руки-ноги» по придорожным кустам.
• Обилие высоких технологий. Медбратья обычно идут работать в интенсивную терапию или операционную, где много всяких электронных штучек. У нас в отделении их тоже полным-полно, и все время появляются новые, поэтому и к нам охотно идут мужчины.
Вот теперь, не тратя лишних слов, давайте я вас с ними познакомлю.
Джей — всеобщий любимец. Вообще-то его зовут Хесусито, что на испанском значит не больше не меньше как Иисусик. С таким именем в системе здравоохранения работать, мягко говоря, сложно, поэтому Джей сократил его до инициала от Jesusito. В нашем отделении он работает уже семь лет, причем первые четыре года подвизался в роли санитара, так что он уже знает-перезнает всю нашу кухню. Джей учился на медбрата и работал на полную ставку — как людям это удается, я ума не приложу!
Джей весь такой мягкий, уютный, ласковый, ну просто Винни Пух. Его любят сестры, врачи и все без исключения больные. Есть у него особый талант: он в своем роде полиглот: какого бы роду-племени ему не доставался больной, он обязательно вытащит из своей недюжинной памяти пару слов на языке пациента. Я сама слышала, как он развеселил хмурого русского деда, когда просил того вынуть вставную челюсть: тычет пальцем в коробочку специального назначения, заглядывает деду умильно в глаза и говорит: «Зюби сюда давай». Дед долго смеялся. И «зюби» исправно дал.
У Джея есть особенный талант появляться у постели больного как раз тогда, когда в нем возникает надобность. Как он ухитряется это делать — честно признаюсь, не знаю. У меня так не получается. А Джей — ну чистый Фигаро: то тут, то там, и все с улыбкой, с шутками, так что больные сами не замечают, как все дела делаются, процедуры выполняются, и, как говорила героиня Любови Орловой в старом-престаром фильме, «картошка варится, самовар ставится».
Джей — мексиканец, причем самый, что называется, от сохи. Его родители приехали в Калифорнию собирать урожай на полях, и уж не знаю, какими правдами и неправдами здесь остались, жили в строительном вагончике всей огромной мексиканской семьей из тринадцати человек и дружно строили светлое будущее. И построили-таки. Родители теперь живут на своем небольшом, но ранчо, и выращивают коз и овец. Все дети постепенно получили высшее образование, причем среди братьев и сестер есть два адвоката, три врача, два инженера и три учителя. А вот медбрат один.
— Джей, как тебя занесло в медицину, и почему ты не стал врачом по примеру твоих старших братьев?
— А вот как раз их пример меня и отвратил от врачебной карьеры. Я по природе человек ленивый, люблю поспать и поесть, а какой у врачей сон? Одно беспокойство! (смеется) Если серьезно, я сначала собирался продолжать учиться дальше, но понял, что мне слишком нравится непосредственное общение с больными. А врач прибегает и убегает, и его работа в основном с бумагами, а общение с пациентом сведено к минимуму. Так что я застрял в медбратьях — вам от меня не избавиться!
Марк — стажер в нашем отделении. В июне этого года он заканчивает учиться на медбрата и получает степень бакалавра. У нас он проходит стажировку и приглядывается, подойдем ли мы друг другу в смысле будущей работы. Мечта Марка — работать в операционной, но с улицы, то есть прямо из колледжа, туда не берут, поэтому зеленым выпускникам сначала надо наработать опыт где-то еще. Наше отделение в этом смысле идеально подходит: мы, как передовая на фронте, где год приравнивается к трем. Марк уже сейчас научился многому из того, о чем его сокурсники, проходящие стажировку в других отделениях, только слышали. У нас очень тяжелые больные, поэтому и процедуры мы выполняем сложные и интересные. Неожиданно выяснилось, что у Марка есть профессиональная проблема, и заключается она в его роскошных татуировках. В нашей больнице запрещено демонстрировать татуировки. А также мужчинам появляться с проколотыми ушами, и обоим полам — с проколотыми носами. Насчет пупков нет никакого распоряжения, потому что их не видно, слава богу, а то тоже бы издали циркуляр. Почему такая строгость по поводу татуировок — многие пациенты связывают их с гангстерскими группировками, поэтому лучше не вводить никого в искус. Так что Марку было сделано замечание, и пришлось ему под хирургическую пижаму поддевать футболку с длинным рукавом; у нас многие так делают, даже те, кто не отягощен татуировками.
Страницы: 1 2
