— В чем суть этого метода?
— Полоска миллипорового фильтра прикладывается к краю век, где располагаются устья мейбомиевых желез, затем экспонируется в парах осмиевой кислоты, которая окрашивает липиды на полоске в темный цвет. В зависимости от степени окраски можно судить о проходимости и функции желез. Простой и эффективный метод!
Также хотел бы рассказать о предложенном нами диагностическом цитологическом методе применительно к дакриостенозам. Для этой болезни характерно сужение носослезного протока, что приводит к постоянному неконтролируемому слезотечению, а без надлежащего лечения — к более серьезным осложнениям, в частности, гнойному дакриоциститу. Перед нами стояла задача создать методику исследований для определения причин дакриостеноза.
— Что может явиться причиной этого заболевания?
— Причины могут быть самые разные. Например, наличие местного хронического воспаления, с образованием рубцовой ткани. Сужение носослезного протока происходит также из-за наличия конкрементов (дакрио-литов), опухолей в соседних областях и т.д.
Изучая клеточный состав жидкости, оттекающей во время промывания слезных путей, мы можем определить причину сужения (воспаление, рубцовое сужение), наличие микрофлоры, характер воспалительного инфильтрата, что в конечном счете позволяет назначить своевременную и патогенетически направленную терапию.
Наша лаборатория также изучает механизм приживления новых трансплантационных материалов, используемых при пластических операциях в орбите. В рамках одного интервью невозможно осветить все научные темы и проекты.
— Каким Вы видите будущее лаборатории?
— Для меня как для морфолога принципиально важно продолжение и расширение морфологических исследований. Они были и остаются самым достоверным и точным методом оценки состояния органов и тканей, необходимым для решения целого спектра задач как теоретического, так и практического характера.
Старший научный сотрудник лаборатории фундаментальных исследований в офтальмологии ФГБУ «НИИГБ» РАМН Иван Александрович Новиков:
Союз инженеров и ученых-офтальмологов очень продуктивен
— Иван Александрович, у Вас довольно необычная профессиональная биография для сотрудника медицинского НИИ…
— Я по профессии инженер-геолог. В 2003 году получил диплом Российского государственного геологоразведочного университета им. Серго Орджоникидзе. В НИИ глазных болезней работаю с 2002 года. Сначала был инженером по информационным технологиям, потом возглавил отдел информационных технологий. В настоящее время работаю старшим научным сотрудником лаборатории фундаментальных исследований.
— Вы можете применить свои инженерные знания?
— По моему мнению, союз инженеров и ученых-офтальмологов очень продуктивен. У меня есть возможность постоянно пополнять свой багаж знаний в сфере медицины. И мои инженерные знания востребованы.
Работа в Институте глазных болезней разнообразна. Мне доводилось заниматься и программированием, и приборостроением. В частности, я принимал участие в создании тиаскопа, прибора для электрофизиологических исследований глаза, и многих других диагностических приборов, уже внедренных и применяющихся на практике.
Еще учась в вузе, я заинтересовался геохимией. В НИИ глазных болезней у меня есть возможность работать на электронном микроскопе и проводить исследования по бионеорганической химии. Благодаря этому, в теории патогенеза кератоконуса, например, появилось многое от теории геохимических барьеров из наук о Земле.
— Почему для работы с электронным микроскопом необходим человек с высшим техническим образованием?
— Для получения высококачественного изображения необходимо досконально разбираться в принципах работы этого сложнейшего и чрезвычайно дорогостоящего прибора. При проведении микроскопических исследований необходимо учитывать множество физических параметров, среди которых ускоряющее напряжение, давление в камере, температура и т.д. Необходимо выбрать правильный детектор электронов, понимать процесс взаимодействия электронного пучка с веществом исследуемой ткани.
К.м.н., старший научный сотрудник лаборатории фундаментальных исследований в офтальмологии ФГБУ «НИИГБ» РАМН Вера Николаевна Розинова:
Пересадка органов и тканей — «высший пилотаж» в медицине
— Вера Николаевна, являясь старшим научным сотрудником лаборатории фундаментальных исследований в офтальмологии, Вы возглавляете глазной банк, подразделение, занимающееся консервацией тканей. Какие задачи Вам приходится решать?
— Можно сказать, что пересадка органов и тканей — это «высший пилотаж» в медицине, это особо сложные операции. В нашем Институте ежегодно проходят более 300 операций кератопластики, включая сквозную и послойную кератопластику.
Разумеется, основная заслуга в проведении этих операций по праву принадлежит нашим замечательным офтальмохирургам и всему медицинскому персоналу операционных бригад. Но сотрудники нашей лаборатории тоже вносят свой вклад в общее дело, занимаясь подготовкой донорского материала.
— Ваше подразделение занимается только обработкой и консервацией донорской роговицы?
— Кроме роговицы, мы также обрабатываем и консервируем склеру и амнион. Склера используется для операций склеропластики. Амнион необходим для покрытия глазных язв и для изготовления дренажей при антиглаукомных операциях.
Я работаю в Институте более 25 лет, являюсь по образованию врачом-патологоанатомом. В круг обязанностей сотрудников нашего подразделения входят организация доставки донорского материала, его оценка, связанная с проведением необходимых анализов, обработка и непосредственно низкотемпературная консервация в жидких питательных средах. Наш глазной банк обслуживает исключительно потребности Института. Мы не поставляем донорский материал для других клиник.
— Вероятно, Вы занимаетесь не только обслуживанием глазного банка, но и научными исследованиями…
— Мы проводим сравнительный анализ сохранности роговиц в различных питательных средах. Результаты этих изысканий публикуются в научных журналах.
— Что именно Вы исследуете?
— Одна из важнейших проблем — обеспечение максимальной сохранности плотности и состояния эндотелиальных клеток при консервации. При этом абсолютная сохранность эндотелия при любых методах консервации, к сожалению, невозможна. Речь идет о том, чтобы повысить качество и время сохранности донорского материала и тем самым максимально обеспечить всех нуждающихся в подобных операциях.
В своих научных работах сотрудники лаборатории анализируют связь между качеством донорского материала и его успешным приживлением. Анализ этих данных проводится совместно с офтальмохирургами.
— Занимаетесь ли Вы фундаментальными исследованиями?
— Мы проводим эксперименты по выращиванию эндотелиальных клеток в культуре тканей. Это сфера научного поиска относится к фундаментальным исследованиям. Сверхзадача состоит в том, чтобы научиться выращивать роговицы и тем самым стать независимыми от поступления донорского материала.
— Когда может быть решена эта задача?
— Как известно, в фундаментальной науке трудно говорить о сроках. По-видимому, в перспективе операции по пересадке роговицы могут принципиально измениться. Многим пациентам уже не понадобится пересаживать всю роговицу. Мы сможем «подсаживать» на больную роговицу выращенные в культуральных условиях собственные эндотелиальные клетки.
— Исследуете ли Вы свойства амнионов?
— Этим мы тоже занимаемся. Использование амнионов в офтальмологии находит все большее применение особенно при химических и термических ожогах роговицы, незаживающих язвах роговицы и склеры и в ряде других случаев. Интересно отметить, что амнион сначала стали использовать в косметологии и уже позже в медицинской практике.
В связи с нарастающей потребностью со стороны хирургов в амнионе, мы работаем над созданием банка амниона путем его консервации методом высушивания, а также в жидких средах.
28 августа 2014 г.
Материал подготовил Илья Бруштейн
Фотографии Ильи Бруштейна