Болезненным вопросом является максимальная зависимость от импорта. 1990-е и 2000-е годы нанесли огромный урон взаимоотношениям между поставщиками и потребителями, во многих случаях эти отношения приобрели просто уродливые формы. Наша философия — равноправное партнерство. Бизнес наших партнеров во многом основан на социальной составляющей, но некоторые его аспекты у меня, например, вызывают недоумение. Приведу один пример. Если год назад iPhone стоил 1000 долларов, сегодня его цена 500 или того ниже. Снижение в два раза. Почему линза, выпускаемая 10 лет, не только не становится дешевле, а напротив — дорожает. Такого быть не может: линза абсолютно та же, ничего нового в ней нет. Или формы оплаты, особенно, это касается бюджетных организаций. Но если мы внятно ставим вопросы и отстаиваем свою позицию, наши партнеры идут нам навстречу. Буквально недавно мы купили три фемтосекундные установки на условиях рассрочки платежа. Да, не можем оплатить сразу, не можем взять кредит, поэтому мы договорились о рассрочке. Очередным шагом в совершенствовании лечения заболеваний стекловидного тела и сетчатки стала новейшая методика витрэктомии 27G. Сегодня это — пик, последнее слово, по атравматичности, эффективности. Но инновационная хирургия обходится дорого. Причем мы овладели совокупностью приемов и знаний, фактически перескочив через одну ступень, и получили колоссальный эффект. Хирурги, оперирующие по технологии 27G , пользуются определенными преференциями, так как она входит в список ВМП. Тем не менее мы тратим огромные средства на расходные материалы, все это требует очень дорогого обеспечения. В среднем данная операция оценивается государством в 40 тысяч рублей, это при том, что ее себестоимость в два раза выше. Мы частично покрывали расходы за счет платных услуг, но вечно так продолжаться не может. Мы не хотим завышать цены на одну услугу с тем, чтобы покрыть расходы на оказание другой услуги. Вопрос стоял так: либо мы спускаемся на три ступени ниже, экономим средства, но теряем технологию, либо находим средства и продолжаем работать по новейшей технологии с колоссальной медицинской эффективностью. Мы пригласили представителей компании, производящей расходные материалы, и сказали, что технология находится под угрозой из-за своей дороговизны, что мы не можем позволить себе работать на прежних условиях. Нам ответили, что снизить расходы нельзя. Но когда мы с карандашом в руках сделали расчеты, перепроверили каждую позицию, то оказалось, что достаточно поднять цены на 3-5% по сравнению с предыдущей технологией, чтобы сохранить новую. Фирма за счет увеличения количества заказов получит запланированную прибыль, технология будет сохранена и воспроизведена в десятках тысяч операций от Хабаровска до Санкт-Петербурга. Мы благодарны компании за это. На следующий год на этот вид микрохирургических вмешательства государство выделяет уже 70 тысяч рублей, и я думаю, что мы впишемся в эти рамки.
— Не секрет, что многие компании хотят работать с МНТК. Как выстраиваются отношения с партнерами? Вы несете огромные затраты на приобретение оборудования, расходных материалов…
— У нас есть и преимущества, и сложности. Сначала о преимуществах. Последние два года все дорогостоящее оборудование мы закупаем централизованно. Что нам это дает? Прежде всего, возможность приобретать аппаратуру по более низким ценам.
Я понимаю, что мало кто может позволить себе купить сразу 15 микроскопов или 10 факомашин. В определенных случаях мы отказываемся от услуг дистрибьюторов, наши объемы позволяют нам обращаться непосредственно к производителям и добиваться приемлемых условий. Важнейшим критерием для принятия решения для нас остается принцип «цена-качество». Мы обеспечили свободный доступ фирмам-производителям на заседания медико-технического совета, где принимается коллективное профессиональное заключение. Мы объявили о том, что если офтальмологическое оборудование, лекарственные препараты не пройдут предрегистрационные испытания, клиническую апробацию в МНТК, принятие решения об их приобретении может занять не один год. Если производитель желает играть по таким правилам, то и мы — «за». Мы — сторонники продуктивных паритетных взаимоотношений. Но когда ты получаешь заключение по исследованию на трех больных и в малоизвестном коллективе, остается только развести руками. Совершенно неприемлемо, на мой взгляд, положение, когда, приходя на рынок, крупные компании отдают свои приборы на клиническую апробацию в частные клиники, хотя я толерантно отношусь ко всем типам медицинских учреждений. Частные клиники заняли свое определенное место на рынке офтальмологических услуг, которое соответствует уровню их оборудования, квалификации врачей, и перед ними стоит задача не только заработать деньги, но и качественно выполнить операцию.
— МНТК предоставляет населению гарантированный объем бесплатной медицинской помощи из средств ОМС, выполняет более 200 тысяч операций, а это немалые средства, которые зарабатывает коллектив. Может ли сегодня отечественная офтальмология обеспечить себя всем необходимым?
— Нет. Мы выполняем четверть миллиона операций в год. Но, к сожалению, даже свободные финансовые ресурсы мы не можем пустить на закупку оборудования. Во-первых, в системе ОМС мы только переходим на полный тариф. Во-вторых, существует лимит в 100 тысяч рублей. В таких энергоемких, фондовооруженных отраслях медицины, как офтальмология, просто не существует аппаратов за 100 тысяч. Современная фемтосекудная установка стоит около 20 миллионов рублей. Поэтому мы приобретали и приобретаем оборудование за счет бюджетных средств. Пользуясь случаем, хочу сказать, что модернизация позволила значительно обновить ресурсный парк. Но, повторяю, к сожалению, дорогостоящее офтальмологическое оборудование приобретаем за счет платных услуг.
Среди иностранных участников конференции, как Вы сумели заметить, известные в мире хирурги, ученые, которые определяют политику в своих странах. Помните, кто-то из них спросил, как нам удается приобретать такое оборудование и тем более использовать его для лечения пациентов по линии ОМС? Так вот, мы будем и дальше покупать новейшую технику и с ее помощью лечить наших пациентов. Каждый год в систему ОМС государство выделяет все больше средств, более цивилизованными становятся правила игры… Конечно, хотелось бы быстрее, но как есть!
— …А одним из базовых показателей уровня развития медицинского обслуживания в стране по-прежнему остается «койко-день».
— Это не безобидный вопрос. Он очень важен, потому что больной приходит к нам не полежать на койке, а решить свою проблему. К сожалению, этот показатель является порой главным маркером в расчете цены операции, расходов, оценки деятельности коллектива. Зачастую именно «койко-день» приводит к искусственному созданию очереди на востребованные операции. Стандартами медицинской помощи больных с катарактой в разных регионах страны предусматривается нахождение пациента в клинике от одного до 10 и более дней. Абсурд! Не чиновник должен определять, сколько времени должен находиться в стационаре пациент, а технологии, врач и положительный результат лечения. Думаю, после заседания президиума Госсовета РФ мы наконец-то расстанемся с этим пережитком. Современные технологии в офтальмологии зачастую позволяют решить проблемы больного в течение одного дня. Вот только психологически пациенты не всегда готовы адекватно принять произошедшие изменения, что клиника — не санаторий. Некоторые до сих пор уверены в том, что чем дольше находишься в стационаре, тем более качественную медицинскую помощь получаешь. Приведу пример: один человекбуквально терроризировал клинику: «Будете держать мою жену сколько положено! Я заслуженный человек!» Пошли у него на поводу — женщина пролежала у нас 12 дней, при том что стандартами, которые мы ругаем, предписано держать пациента в клинике не более 5-ти дней, а большинству больных и часа достаточно при нынешних технологиях.
— Александр Михайлович, прошло 2 года с тех пор, как Вы были назначены на должность. Изменились ли отношения с сотрудниками, остались ли трудности, или все идет своим чередом, «в рабочем порядке»?
— Мне трудно судить, может лучше спросить сотрудников. Но мне не было сложно.
— Институт стал для Вас родным домом?
— Не то слово. Я первым приезжаю в институт задолго до начала рабочего дня, и все об этом знают. Только однажды я попал в бурю и впервые за всю свою жизнь опоздал на работу. Я лучше приеду на час, полчаса раньше, хотя понимаю, что это тоже не лучший вариант.
Мой принцип, что все сотрудники должны «служить делу, а не телу», наверное, возымел определенное действие. Они увидели, что мое отношение ко всем ровное. Были нюансы, когда на вопрос, почему «хромают» показатели, мне говорили о тридцатилетнем стаже, о чем-то другом, не отвечая по существу. Но в конце концов мы нашли общий язык. Перед нами стоят проблемы, которые необходимо решать, а не искать виновных. Ведь наши проблемы — это проблемы пациентов. Для меня всегда МНТК служил маяком новой системы организации и эффективности работы. Сегодня мы говорим о доступности высококвалифицированной медицинской помощи, а в системе МНТК этот вопрос был решен еще 30 лет назад. Страна не выдержала перипетий, а институт выстоял и работает.
— У Вас есть на кого положиться?
— У нас работают великолепные, блестящие хирурги, трудяги, о которых мало пишут, которых не увидишь по телевизору. Государству, телевидению, конечно, выгоднее показывать «Дом-2», чем дом, где людям возвращают зрение. Вы когда-нибудь видели регулярные передачи о каком-нибудь лечебном учреждении? Нет. А «Домом-2» людей пичкают уже много лет…
Недавно приветствовал студентов и молодых докторов. Как бы порадовался С.Н. Федоров, что вместе с именитыми учеными стоят молодые, блестящие хирурги. Не хочу называть имен, но он — мальчишка (кто бы меня так назвал!) — сегодня уже делает 1000 операций, он недавно защитил диссертацию. Мы для них создаем все условия, принимаем в аспирантуру ребят со всей России, почти все — золотые медалисты, с отличием окончили ВУЗы, многие прекрасно владеют иностранными языками, «продвинутые» пользователи IT-технологий. Вот — наше будущее, и на всех этих ребят можно положиться. Но есть и антиподы. Вы не представляете, как бывает стыдно, когда среди сотен благодарностей, вдруг видишь жалобу на хамское поведение кого-то из сотрудников. Я всегда говорю, профессия врача — это не профессия, это — образ жизни. Когда ты надел халат — знай, что у тебя нет права на хамство, у тебя не будет выходных, в череде близких людей на первом месте у тебя будет стоять тяжелый больной и только потом — к сожалению, твои родственники и друзья.
— Александр Михайлович, хочу Вас поблагодарить за интервью. Оно прошло у нас в режиме экспромта. Должна сказать, что с Вами легко общаться, а это любят и ценят журналисты. Надеюсь, оценят и читатели.
25.10.2013
С профессором А.М. Чухраёвым беседовала Лариса Тумар
Страницы: 1 2
