«Главное в работе — плановость и порядок»

— Как Вы относитесь к нынешней системе трудоустройства? Закончив ВУЗ, большинство студентов сталкиваются со следующей проблемой: работодатель не берет на работу в связи с отсутствием опыта, а где его тогда взять? Как Вы видите решение данного вопроса?

— Сегодня системы трудоустройства не существует. Старая система разрушена, а то, что пытаются сделать, я имею в виду льготные кредиты, предоставление жилья молодым специалистам на периферии — это только начало.

Я — выходец из «того» времени и считаю, что система трудоустройства была довольно продуманная. Чтобы поступить в ординатуру, необходимо было приложить серьезные усилия. Нас было три человека, мы ходили в кружок и хотели попасть на кафедру, но не были уверены, что все получится. Существовал элемент конкурса, и человек должен был отработать по распределению. Если брать в целом медицинскую специальность, в недалеком прошлом дефицит кадров (уровень не обсуждаю) был выражен в меньшей степени, чем сейчас.

Кроме того, должна работать система последипломного образования, повышения квалификации. В принципе она существует, но иногда возникает обратная ситуация: работодатель пытается сертифицировать сотрудника, не имеющего опыта, просто из-за отсутствия кадров. Действительно, к нему приходит не очень квалифицированный сотрудник. Это беда, в основе которой лежат проблемы с трудоустройством.

— Ваше отношение к коммерциализации нынешнего образования, в частности, высшего? Считаете ли Вы, что высокие цены на образование ведут к тому, что высшее образование становится уделом только для «избранных»?

— В целом — отрицательно. Это может привести к тому, что высшее образование может стать уделом обеспеченных людей. Я вспоминаю нашу группу — у нас учились дети колхозников, ребята, отслужившие в армии. Многие из них учились очень хорошо. Коммерциализация образования может понизить начальный средний уровень учащихся, что является основой для дальнейшего профессионального роста. О ЕГЭ вообще не говорю, оставляю без комментариев. Да, я соглашусь, что высшее образование может стать уделом «избранных». Но, с другой стороны, не знаю, как к этому относиться. Исторически было так: врачи шли по стопам своих родителей в выборе профессии, но часто прекрасными врачами становились люди, у кого в семье врачей не было. Иногда я смотрю, где родились академики РАМН, многие из них — выходцы из деревень, в роду у них не было врачей, что должно было их подтолкнуть к выбору медицинской профессии, тем не менее они стали великими клиницистами и учеными.

— А в Вашей группе, кроме Вас, у скольких ребят родители были врачами?

— Нас было трое из 23-х человек. У подавляющего большинства ребят с потока родители не имели отношения к медицине.

— Один из Ваших коллег отозвался о Вас таким образом: «Политика его не интересует, он не станет бороться за «кресло» и «власть». Вы человек не амбициозный?

— Отвечу так: «Меня не интересует «грязная» политика». Борьба за «кресло» и власть — элементы с этической и моральной точек зрения для меня не всегда приемлемые. Мой подход таков: бороться за то, чему ты отдал всю свою жизнь, можно и нужно. А если для тебя пост — вопрос престижа, ломать копья ради этого не стоит. За свой институт я готов бороться. Однако здесь надо иметь в виду, насколько эта борьба может отразиться на достижении конечной цели, ради которой человек и стремится занять это «кресло». А если в пылу борьбы человек забывает о деле, оно начинает постепенно разваливаться.

— У меня создалось впечатление, что Вас можно редко видеть в президиумах на конференциях.

— Я бы не сказал, что редко. У меня своя точка зрения на президиумы, но это вопрос отдельный и касается он существующих форматов проведения конференций. Дело в том, что мы с коллегами подсчитали, сколько конференций в год проводится только в России, получилось 171. При этом проводятся различные форумы за рубежом, на которые тоже иногда надо ездить. Вот и получается, что на выполнение прямых обязанностей просто не хватит времени. Хочу сразу оговориться, что если у меня нет возможности участвовать в президиуме, это совершенно не означает моего негативного отношения к мероприятию. Что касается формата проведения конференций в России и их количества — это отдельная тема, и мы планируем обсудить ее в формате круглого стола с участием представителей других институтов. Необходимость назрела. Уже года два назад на президиуме Общества офтальмологов России мы ставили вопрос о том, что рост числа проводимых конференций неизбежно отразится на их качестве. Невозможно 170 раз в году обсуждать что-то новое. Надо давать передышку, обеспечивая возможность всем через определенный промежуток времени проводить конференции, но не параллельно, как происходит сейчас.

— Сергей Эдуардович! Вы занимаете высокую должность, академик РАМН, из потомственной профессорской семьи, Вашего отца хорошо знает офтальмологическая общественность. Это помогает в Вашей жизни или все как раз наоборот?

— Мне кажется, все-таки больше помогает. Наверное, это в головах у людей откладывается. Путают иногда инициалы — у нас с отцом инверсия в инициалах. Дело не в том, что Эдуард Сергеевич — мой отец, но он, действительно, был человеком, к которому офтальмологи хотели обращаться, понимая, что он авторитетен, решает вопросы порядочно и честно. В связи с этим хотелось бы напомнить офтальмологу-коллеге, который в своих воспоминаниях о М.М. Краснове отнес Э.С. Аветисова к представителям московского «истеблишмента», следующее: в 1957 году Эдуард Сергеевич, будучи сотрудником кафедры глазных болезней мединститута Самарканда (есть такой город в Узбекистане), после участия в конкурсе стал младшим научным сотрудником НИИ глазных болезней им. Гельмгольца. В то время одним из условий конкурса было предоставление «жилплощади», и в течение 8-и лет наша семья из 4-х человек проживала в одной комнате коммунальной квартиры на территории института.

— Чего Вы больше всего боитесь в жизни?

— Наверное не боюсь, а переживаю за здоровье родных и близких мне людей. Часто видишь в институте наших пожилых пациентов и становится грустно… На первый взгляд, все есть, мы помогаем, но неустроенность этих людей все равно очевидна, они не полностью адаптированы к новым социальным условиям. Может в нашем случае будет по-другому, но за нынешнее поколение пожилых людей очень больно. В отличие от молодежи, людей среднего возраста, которые в современных условиях получили возможность зарабатывать, пожилые наши граждане, отдавшие работе всю свою жизнь, в большинстве своем психологически и материально не смогли адаптироваться. В этой жизни им приходится нелегко, и хорошо, если у них есть дети.

— Сергей Эдуардович, расскажите, пожалуйста, о себе. Какое Ваше любимое занятие в свободное время?

— Иногда очень хочется побыть одному, люблю гулять один. Я много хожу пешком и вообще мой день начинается с часового плавания. А так — как у всех: семья, работа. Работа на первом месте.

— Сколько часов Вы работаете в день?

— Я мог бы сказать: 12-14 часов в день…Мой подход к административной работе — плановость и порядок. Я считаю, что форс-мажорные обстоятельства, ночные бдения, прежде всего, означают дефекты в организации рабочего дня.

— Вы противник правила «жить, чтобы работать», Вы — за «работать, чтобы жить?»

— Ну… истина где-то посередине. Ночные посиделки — не совсем нормально с точки зрения физиологии, да и продуктивность падает. Недаром же за рубежом считается, что те работники, которые задерживаются на работе после 6-ти вечера, просто не справляются со своей работой. У нас же часто бывает, что некоторые руководители сидят до 10-ти вечера и сотрудники вместе с ним, я считаю, это не должно быть системой.

— Какое качество Вы более всего цените в женщине, мужчине?

— В женщине — преданность мужчине, а в мужчине — порядочность.

— Есть что-то такое, что Вы хотели бы сказать, но я Вас не спросил?

— В этом, наверное, ничего зазорного нет, но довольно часто я задаю себе вопрос, кто будет следующим директором института. Понимаю, что это должно когда-то произойти, но ответа пока не нахожу.

02.07.2013

Беседу вел Сергей Тумар