Бикбов Мухаррам Мухтарамович.
Заслуженный врач Республики Башкортостан (1996), профессор (2009). Родился в 1957 г. в селе Имангулово Октябрьского района Оренбургской области. Окончил Башкирский государственный медицинский институт по специальности «лечебное дело» в 1980 г. С 1981 г. по 1985 г. работал врачом-ординатором, затем заведующим глазным отделением больницы г. Кумертау. С 1985 г. работает в Уфимском НИИ глазных болезней руководителем отделения восстановительной хирургии глаза у детей, с 1998 г. – заместителем директора УфНИИ ГБ по экономике и научно-производственной работе. С января 2006 г. по настоящее время – директор ГБУ «Уфимский НИИ глазных болезней» АН РБ.
В 1991 г. защитил кандидатскую диссертацию на тему «Эпикератофакия в хирургической коррекции афакии у детей», в 1998 г. – докторскую диссертацию на тему «Коррекция анизометропии высокой степени у детей».
Уважаемый Мухаррам Мухтарамович, редакция газеты «Поле зрения» благодарит Вас за возможность задать вопросы и от души поздравляет Вас и сотрудников Уфимского НИИ глазных болезней со знаменательной датой – 85-летием со дня образования. Являясь одним из крупнейших отечественных центров, ГБУ «Уфимский НИИ глазных болезней» обеспечивает высокотехнологичную помощь пациентам, вносит большой вклад в подготовку кадров. Желаем Вам и Вашему коллективу новых успехов и всего самого доброго!
– Мне очень приятно давать интервью вашему изданию, так как сегодня газета «Поле зрения» является, на мой взгляд, наиболее информативным СМИ для офтальмологов. Здесь даются и обзорные, и аналитические статьи по различным направлениям офтальмологии. Я с удовольствием читаю вашу газету. У офтальмологических журналов довольно узкий круг читателей, а до большинства офтальмологов информация еще доходит мало. Поэтому вопрос выпуска абсолютно доступного для большей части врачей нашей специальности издания назрел уже давно, и вы очень вовремя выпустили свою газету.
– Спасибо Вам за добрые слова в адрес газеты. В юбилейный год принято подводить некоторые итоги. Несмотря на то что в «Поле зрения» № 2 была опубликована статья о деятельности УФНИИ ГБ, пожалуйста, перечислите достижения последних лет, которые ярко иллюстрируют успехи Вашего учреждения?
– Прежде чем говорить о достижениях Уфимского научно-исследовательского института глазных болезней за последние годы, не могу не вспомнить его основателей: профессора Виктора Петровича Одинцова, профессора Владимира Иосифовича Спасского, профессора Габдуллу Хабировича Кудоярова. Благодаря их героическому труду и труду их соратников была выполнена важнейшая задача – ликвидирована трахома в республике. Победа над этим страшным заболеванием была одержана в тяжелые годы почти поголовной неграмотности среди населения, крайне низкого уровня жизни. Мы гордимся нашими великими предшественниками!
Если говорить о последних 5 годах (именно пять лет я отвечаю за работу Института), самая сложная проблема заключалась в изменении психологии людей – и пациентов, и врачей. Я объясню, что имею в виду. Прежде всего, перед нами стояла задача превратить Институт в учреждение по оказанию хирургической помощи. У нас сосредоточена самая современная аппаратура, работают самые квалифицированные кадры – хирурги. Когда мы пришли, доля хирургической активности в Институте составляла всего 50%, а вторая половина пациентов проходила консервативное лечение. И было довольно сложно доказать врачам и пациентам, что при частичной атрофии зрительного нерва или, например, дегенерации сетчатки нет необходимости лечиться в высокотехнологичном институте. В любом другом медицинском учреждении пациент может пройти необходимый курс лечения. Однако нам часто приходилось слышать: «Как можно отказать больному в лечении?» Нужно было изменить психологию окулистов в районных поликлиниках и убедить их в том, что пациентов с катарактой необходимо направлять на операции уже на начальной стадии заболевания, с остротой зрения 0,2-0,3, не дожидаясь, пока катаракта созреет. Такая, с позволения сказать «воспитательная» работа шла довольно долго, но дала свои положительные результаты. Процент хирургической активности с 50% вырос до 85%, и если до 2005 года в Институте в год проводилось 10-12 тысяч операций, то в этом году мы выходим на уровень 30 тысяч. Это, действительно, довольно существенные сдвиги. Кроме того, чтобы хирурги могли больше оперировать, мы сократили в Институте количество коек, при этом число специалистов осталось неизменным. В результате – производительность труда выросла как минимум в 3 раза, что привело к значительному росту заработной платы врачей.
Еще одна серьезная проблема, с которой нам пришлось столкнуться – высокий процент платных услуг. Более того, остро стоял вопрос: будет ли дальше развиваться Институт как научное учреждение или его переведут в статус Областной больницы. Мы приняли, как мне кажется, разумное решение полностью отказаться от платных услуг. Необходимо было работать только по системе ОМС и только по системе ОМС увеличивать количество операций, тем самым стимулируя наших врачей. Министерство здравоохранения республики, фонд ОМС пошли нам навстречу, и мы одними из первых в России получили малоинвазивный медико-экономический стандарт (МЭС). Это значит, что нам платят не по количеству койко-дней, а по законченному случаю. То есть, если мы проводим операцию амбулаторно, то получаем за нее ровно столько, как если бы пациент лежал у нас 14-15 дней. Заручившись поддержкой республиканского Минздрава и фонда ОМС, мы приступили к созданию системы стимулирования врачей. В результате нам удалось получить стройную, хорошо работающую систему, при которой врачи и медработники всех уровней – от поликлиники, функциональной диагностики до отделений – знают, что любая проведенная ими операция или процедура дают прибавку к заработной плате. И это все делается не на деньги пациентов, не за счет платных услуг, а именно на бюджетные деньги. У врачей появились реальные стимулы делать больше операций. Мы не сокращаем количество больных в отпускной период. Сейчас один врач может остаться на целое отделение, вести 60 человек, оперировать и зарабатывать при этом большие деньги. То есть система себя полностью оправдала и прекрасно работает.
– У Вас второе образование не экономическое? Очень грамотный подход.
– У меня нет экономического образования. Но в течение нескольких лет, перед тем как стать директором, уже получив докторскую степень, я проработал заместителем директора по экономике. Я стараюсь подходить ко многим вопросам с экономической, с финансовой точки зрения, а сейчас это главное. В медицине, и в частности, офтальмологии должны работать люди не только с клиническим мышлением, но и с экономическим. Хотя, безусловно, переход на экономические рельсы – процедура достаточно болезненная, связанная с серьезным изменением психологии. Перевести всю нашу медицину на платную основу – это не есть экономический подход, здесь большого ума не надо. А когда ты работаешь только на бюджетные деньги, практически не имея платных услуг, ты должен действительно хорошо разбираться в экономике. Ведь мы обязаны обеспечить пациента всем, что ему положено по медико-экономическим стандартам: высококачественной хирургией по самым передовым методикам, современными ИОЛ и лекарственными препаратами. Мы обязаны обеспечить врача достойной заработной платой, которая позволяет ему быть свободным человеком.
– То есть Вам пришлось основательно перестроить систему?
– Произошла полная реорганизация клиники, науки. У нас научно-исследовательский институт, и нельзя всю работу строить только на клинике, в противном случае это уже не НИИ, а больница. Мы находимся в ведении Академии наук Республики Башкортостан. Как и любая академическая система, Академия на науку денег дает немного, а научные сотрудники не имеют права получать зарплату из фонда ОМС. В этом случае может возникнуть разница в уровне заработной платы между врачами и научными сотрудниками, даже если они работают в одном отделении и делают одни и те же операции. Мы решили перевести «науку» на коммерческие рельсы – создали научно-исследовательский и научно-производственный отделы. В круг их задач входит не только чистая наука, но и внедрение результатов исследований в практику, создание готовых изделий, лекарственных препаратов. Так, например, мы создали аппараты «Уфалинк» для ультрафиолетового облучения роговицы, лекарственное средство «Декстралинк» (рибофлавин с декстраном), проводник для проведения интравитреальных инъекций. То есть наши ученые (у нас работает много молодых сотрудников) заряжены на коммерциализацию результатов своих исследований, на то, чтобы заработать деньги. Не скажу, что это дает очень большие дивиденды, но главное сделано – мы начали движение в этом направлении.
– Какие вопросы можно решить на уровне руководителя учреждения? Все ли зависит от органов власти?
– При существующей системе здравоохранения без помощи вышестоящих структур обойтись пока невозможно. Однако их помощь должна заключаться в том, чтобы дать «зеленый свет» идеям, на которые можно действительно опереться, на основе которых можно строить свою экономическую базу. Дело не в том, что Министерство дало нам малоинвазивный МЭС по катаракте, и в прошлом году мы получили малоинвазивный МЭС по интравитреальному введению люцентиса. Это значит, что всем больным мы делаем инъекцию люцентиса бесплатно, а вы прекрасно знаете, сколько стоит одна ампула. Вы можете спросить, как нам это удалось? Мы пошли в Министерство здравоохранения РБ, в фонд ОМС и доказали, что имея такой МЭС, мы принесем республике значительную экономическую выгоду, хотя, казалось бы, лечение одного больного обходится в довольно значительную сумму. Сейчас мы проводим торги по закупке большого количества ампул люцентиса и приступаем к реализации этой программы. А участие руководящих органов в системе здравоохранении, на мой взгляд, должно заключаться в том, чтобы поддержать разумную, экономически выгодную инициативу и не мешать ее реализации. Я считаю, что в случае с нашим Институтом многие вопросы именно так и решаются. Главное, что довольны и пациенты, и сотрудники.
– С Вашего позволения хочу вернуться к вопросу финансирования здравоохранения, вернее, к проблеме его недофинансирования. Вы рассказали о том, как Институт справляется с проблемой. И все-таки, как Вы считаете, до какого уровня необходимо поднять финансирование медучреждений в России? Вы человек опытный.
– Вопрос очень сложный, и решаться он должен в каждом конкретном случае и не только в каждом регионе отдельно, но и в каждом лечебном учреждении. В одном регионе, даже в одной Уфе, положение дел значительно отличается в зависимости от медучреждения. К примеру, под руководством академика-секретаря отделения медицинских наук АН РБ, член-корреспондента АМН В.М. Тимербулатова, был проведен анализ экономической эффективности медицинских учреждений республики, который выявил, что наш институт имеет самые высокие показатели эффективности по количеству пролеченных больных на рубль бюджетных средств. Я думаю, уровень финансирования должен быть достаточным для того, чтобы любая клиника могла безболезненно оказывать бесплатную помощь пациентам в объемах госзадания. Например, у тебя есть возможность принимать 100 человек, а по госзаданию ты должен принимать в день 60 человек. Государство обеспечивает финансирование этих пациентов (в большинстве своем это малоимущие граждане), а оставшиеся 40 человек сами оплачивают свое лечение. Государство, конечно, всегда будет стремиться понизить эту планку, в то время как медучреждение будет стараться ее поднять. Речь в нашем случае идет о государственных медицинских учреждениях. Я считаю, что такие пропорции (±5% в зависимости от региона) должны всегда сохраняться.
– Какой процент платных услуг оказывает УФНИИ ГБ?
– С 2006 по 2011 годы мы практически не оказывали платных услуг. Постепенно их стали вводить, начиная со второй половины 2011 года. На сегодняшний день это составляет не более 5%.
Однако до 2005 года, как я уже говорил, процент платных услуг в Институте был довольно значительный, что вызывало недовольство среди граждан. По статистике в 80-90% случаев офтальмологические услуги оказываются социально незащищенным слоям населения – пенсионерам или детям.
Средний слой – это в основном рефракционная хирургия – может себе позволить оплатить операцию. В нашем регионе проживают 4 миллиона человек, и если 5 лет назад в республике было 750 коек, то на сегодня их осталось 600, из них чуть меньше 300 в Институте глазных болезней, то есть основную нагрузку по республике несет наш Институт. Поэтому в плане финансирования мы не должны переходить грань существующего процентного соотношения платных услуг.
– Как я понимаю, Вы не сталкиваетесь с проблемой дефицита кадров. К Вам, наверное, люди идут с удовольствием, потому что работа интересная и зарплата достойная. Тем не менее кадровая проблема стоит довольно остро в стране. В своих интервью главные офтальмологи регионов ставили на первое место именно кадровую проблему. В свое время Леонид Рошаль выдвинул идею вернуться к системе распределения выпускников ВУЗов, при этом создать все необходимые условия: достойная зарплата, жилье и т.д. Как Вы относитесь к этой идее?
– К системе распределения, как и к любой форме принуждения, я отношусь крайне отрицательно. Что касается вопроса зарплаты, я целиком согласен с доктором Рошалем – она должна быть достойной. А дефицита кадров в Институте просто нет. На работу мы принимаем по конкурсу, папка с заявлениями о приеме на работу полна. Но в целом по республике и даже в городе Уфе проблема стоит достаточно остро. В городских, районных поликлиниках мы испытываем большую нехватку врачей. Проблема не должна решаться «по-советски», принуждением. Я считаю, что система стимулирования должна быть достаточно дифференцированной. И если человек дает согласие ехать в район, уровень его зарплаты должен отличаться от заработка врача в городе. Причем эта разница должна быть очень серьезной. Если в Институте, например, человек до обеда может работать здесь, а во второй половине дня – в частной клинике, то в селе таких возможностей нет, а уровень зарплаты один и тот же. Дайте возможность врачу, который поехал в сельский район, получать в 3-4 раза более высокую зарплату, чем в городе, и тогда молодежь хорошо подумает, прежде чем принять решение, где ему работать – в Институте глазных болезней или в сельской больнице.
– У Вас, я обратила внимание, работает много молодежи.
– Вы правы, молодежи очень много, у ребят уже совсем другое, современное, мышление, многие выпускники даже чересчур «заточены» на деньги, и здесь нам приходится их сдерживать. Часто приходится слышать: «Дайте мне хирургический стол, дайте мне возможность оперировать и зарабатывать». Мы таким ребятам отвечаем: «Нет, подожди, сначала научись, приобрети опыт, профессионализм. А деньги от тебя никуда не уйдут, если ты будешь качественно выполнять свою работу». В нашем НИИ очень строгая система оценки работы. Хирург не просто получает деньги за проведенные операции, у нас оценивается и качество проведенных операций. Если больного выписывают на следующий день после операции, значит все прошло без осложнений, и врач получает высокую оценку, на второй день – планка снижается наполовину, а если на 3-4-й день – падает почти до нуля. Причем, каждый выписанный больной осматривается независимым экспертом.
– Вы говорили о лаборатории по производству медицинских приборов, лекарственных препаратов, ИОЛ. Насколько я понимаю, это можно расценить как практическое продолжение научной деятельности Института. Как Вы считаете, выгоднее покупать изделия российского производства или зарубежных производителей?
– Если честно, вопрос производства в России – это большая головная боль. Для того чтобы выпустить какой-либо продукт на рынок, нужно пройти семь кругов ада. В наших условиях трудно заниматься производством, реализацией. Система контроля над выпуском продукции очень сложная. Кто раньше не сталкивался с производством, тому и не стоит начинать, пусть этим занимаются производители. Конкурировать с зарубежными производителями мы можем, но это очень сложно. Там не только производство, но и система маркетинга, продвижения товара отработаны до совершенства. Мы пока находимся на начальном этапе этого пути, умения продавать. Даже не столько произвести, сколько продать – вот самая сложная наука.
– Еще одно высказывание известного врача: «Я разделяю две вещи: если больной приходит, и ему говорят, что, чтобы его вылечили, надо заплатить – это в про-куратуру, без всяких вопросов. А если человека лечат, и он вылечился, то это – чувство благодарности. Врачи в целом по стране – нищие, и без помощи народа не могли бы существовать». Прокомментируйте последнее высказывание Л. Рошаля.
– По поводу того, что врачи в стране нищие, я бы не давал столь категоричную оценку. Конечно, есть категории врачей, у кого уровень заработной платы крайне низкий, и чтобы прокормить семью, они вынуждены работать днями и ночами, подчас в ущерб собственному здоровью. Необходимо поднимать заработную плату, и об этом нужно постоянно говорить. Однако сейчас в системе здравоохранения постепенно набирают обороты экономические стимулы, дающие возможность врачам зарабатывать вполне приличные деньги. К сожалению, это происходит не везде и не так быстро, как того бы хотелось.
– Скажите, престижно ли быть врачом в нашей стране, стоит ли так долго учиться?
– Я на этот вопрос отвечу абсолютно однозначно – конечно, да. Всю свою жизнь я посвятил лечению людей. Я начинал с простого врача в поликлинике в отдалённом регионе нашей республики. В те годы у меня была ставка 110 рублей минус подоходный, минус бездетность, на руки получал 90 рублей. Зимой работал в поликлинике, а летом по старым связям ездил в стройотряды, строил дома, но ни разу не пожалел, что стал врачом. По моим стопам пошли обе мои дочери. Если есть желание, если есть призвание, то трудности начального этапа становления врача проходят почти незамеченными. Эта профессия рано или поздно даст отдачу в виде благодарности людей. Когда к тебе приходит вылеченный тобой человек и в пояс кланяется, испытываешь ни с чем несравнимое чувство удовлетворения. Говорю это не ради красного словца.
– Ваши дочери – врачи-офтальмологи. Вы повлияли на их выбор?
– Когда моя старшая дочь заканчивала медицинский университет, у нее не было желания идти в офтальмологию. Объясняла она это тем, что не хотела быть «дочкой Бикбова». На что я отвечал, что в офтальмологии еще много неизведанных дорог и что она свой путь обязательно найдет. И когда младшая дочь поступила в медицинский университет и на средних курсах стала думать, какую специальность выбрать, ее наставником уже выступила старшая, вселив в нее уверенность, что та найдет свою дорогу в профессии. Старшая дочь – уже сложившийся специалист, работает над докторской диссертацией под руководством известного японского профессора. Она единственный российский врач-офтальмолог, получивший грант правительства Японии. Грант полностью обеспечивает обучение, проживание, достойную стипендию. Конечно, я бы предпочел, чтобы дочь была рядом, но получилось так, как получилось. Она занимается витреоретинальной патологией. Видите, она нашла свой путь, хотя со мной занималась роговицей…
– Главный редактор журнала «Огонек» Виктор Лошак сказал: «Новое российское правительство – это «правительство надежды». Как Вы восприняли назначение Вероники Скворцовой на пост министра здравоохранения России и Ольги Голодец, которая будет возглавлять социальный блок? На Ваш взгляд, с новыми назначениями изменится ли ситуация в здравоохранении?
– Я с большим уважением отношусь к Т.А. Голиковой, хотя, конечно, многие врачи ее недолюбливают. Но именно благодаря бывшему министру в медицине заработали экономические рычаги, которые, я уверен, поднимут здравоохранение на новый уровень. Опыт медицинских учреждений, в том числе и нашего Института, показывает, что разумное сочетание клинического и экономического мышления дает наилучший результат. И мне представляется, что у В. Скворцовой оба этих качества превосходно сочетаются, что внушает оптимизм и дает надежду на дальнейшее поступательное развитие отечественной медицины.
– Я благодарю Вас за интересное интервью.
07.06.2012
Беседу вела Лариса Тумар
